В жизни всегда есть место подвигу. Парень и девушка, поехали в горы Кавказа.

Альпинистами они не были, они были мажорами из МГИМО, и альпинизм, поэтому у них был «игрушечный», так для понта. Мол, мы бывали, покоряли, знаем.

Опять же романтика: мальчик, девочка, гитара, палатка. Амуниция, у них была конечно же первостатейная. Все самое дорогое. Даже ледорубы были, хотя до льда и снега они не собирались идти, но фотки с ледорубом и бухтой веревки, это круче чем ковбой Мальборо.

Они поднялись на километровую высоту, не больше. Переночевали. Пора и домой в Москву.

Но Кавказ внес свои коррективы, они заблудились наглухо. Наглухо — это три дня и три холодных ночи. Сожгли бензин из зажигалки «зипо», гитару, спальный мешок, а мокрая трава че-то не горит. День похож на день, и ничего нового: с утра до вечера хромое блуждание от пропасти до пропасти, а как они туда попали, и как спуститься вниз к людям – непонятно.

Между собой, охрипшие влюбленные общались только матом. На четвертое утро, они проснулись от звуковых галлюцинаций. Им слышались: немецкая речь, смех и переливы губной гармошки. Как в фильмах про войну. Звуком все не закончилось, в палатку заглянул мужик и сказал:

— Гутен морген.

Наши герои выползли из палатки и увидели двадцать человек из группы «Эдельвейс», навьюченных до зубов, только без оружия.

Это были матерые немецкие альпинисты и в результате «э-кальских» и «бэ-кальских» переговоров, выяснилось, что они к своему восхождению готовились два года и не намерены отвлекаться от маршрута ни на секунду, поэтому не может быть и речи, о том, чтобы отвести наших страдальцев вниз к людям. Они лишь неопределенно показали ледорубом направление и тыкнули варежкой в компас.

Бедолаги не хотели отпускать живых людей, тем более, они уже там вчера блуждали, куда смотрел ледоруб.

Наши твердо решили, что немцы не пройдут и легли перед ними. И немцы поставили ультиматум (немцы вообще любят ультиматумы):

— Вы идете с нами «шнеллер», покорять «алес» вершину, далее мы спускаемся с той стороны горного хребта и приводим вас в цивилизацию. Но если вы будете нас задерживать, мы вам тут же скажем «ауфидерзейн».

Русские мажоры посмотрели вдаль и вверх на сияющую снежную вершину и грустно сказали:

— Яволь

Немцы грубо высыпали все вещи студентов на землю (ну немцы, что возьмешь) и взяли то немногое, что пригодится в походе, остальное велели бросить, собрали им с миру по карабину и пошли.

Наши 100 000 раз пожалели, что поперлись с немцами. Это все равно, что человек сломавший палец, ломает себе еще и обе ноги, чтоб с поломанным пальцем без очереди попасть в Склиф. Но отступать было поздно.

Представьте — как трудно лезть в гору человеку, который прет на вершину, только чтобы попасть вниз. Чего только стоит сон над пропастью, в гамаке прибитом гвоздиком к горе. Нормальному человеку такое приснится и он, вздрогнув, проснется...

Они вернулись домой еле живые, похудевшие, с обгоревшими на солнце лицами и слезящимися глазами. Но вернулись.

Через месяц немцы прислали им фотографию. Я ее видел: Радостные гансы и фрицы орут и смеются, как будто увидели в бинокль Москву. В руках вымпел покорителей вершины, а на заднем плане на снегу сидят две печальные фигуры с впалыми глазами.