— У вас есть вода без сиропа?
— А без какого сиропа вам нужно?
— Без яблочного.
— Вам повезло. Как раз без яблочного есть.

Абрам собрался уезжать в Израиль. Прощаясь на общем собрании колхоза, он говорит:
— Свой дом я передаю колхозу под детский садик, «Волгу» дарю председателю, а еще оставляю вам 1000 рублей на водку.
Председатель:
— Вопросы есть?
Дед Тарас:
— Товарищ председатель, мы десять лет кур раз­водим и никакого толку. Давайте лучше евреев раз­водить

На нижней полке в купе беседуют две дамочки.
— Ни Дерибасовская, ни Приморский, ни одесские «интуристы» не дают теперь заработка. Поедем в Воркуту или Норильск. Там полярники за одну ночь «кусок» платят.
Пассажир с верхней полки:
— Слухайте сюда: не забывайте, что на Севере ночь полгода длится.

На одесском причале стоят два старых еврея. Видят — плывет теплоход «Сергей Есенин».
— Хаим, а что это за «Сергей Есенин»?
— Как?! Ты не знаешь? Это же бывший «Лазарь Каганович»!

— Семён Маркович, я вижу, шо вы — отличный вариант… Но мой Изя пока только в реанимации. Таки имейте терпение!

— Тётя Циля, таки чем вы занимаетесь в Одессе?
— У меня своё дело!
— И шо такое?
— Мы с соседками делаем у подъезда новости!

— Роза Марковна, на что живет тот еврейский юноша, что снимает у вас комнату?
— Он пишет и прилично получает.
— А что он пишет? Стихи? Романы?
— Нет, он пишет письма богатому дяде в Канаду.

Яша Рабинович побывал в гостях у знакомых.
— Ну, и чем же они тебя там угощали? — спрашивает его жена Сара.
— Та… вином.
— Хорошим?
— Ну, как тебе сказать… Если бы оно было несколько хуже, его
нельзя было бы пить. А если бы оно было лучше, то они выпили бы его
сами…

— Сёма, наш сын опять получил двойку по математике!
— Надо найти ему опытного репетитора.
— Но задачи ему решал ты!
— Тогда мне репетиторшу.

— Яша, какая у тебя элегантная шляпа!
— Подарок Сарочки! Она так меня любит, шо старается радовать безо
всякого повода! Вчера неожиданно возвращаюсь из командировки на день
раньше намеченного срока, а на вешалке в прихожей эта шляпа висит…
Представляешь, какой сюрприз!?

… Создаётся впечатление, шо мы у одной бабушки берём семАчки… На углу Колантаевской и Мастерской...

Олежек, специально для тебя!
Одесса. Серова угол Колонтаевской. Староконка. Вернее, блошиный рынок.
Товар выложен так, что покупатели, а также прочие несерьезные люди вынуждены перемещаться по мостовой.
Дама в противотанковых трусах, сильно вылезающих из короткой кожаной юбки, когда дама нагибается. Трусы кое-как поддерживают ее многопудовые ягодицы, но жалобно скрипят.
При даме муж с непросохшей с позавчера физиономией и злыми красными глазками. Издали похож на поросенка, вблизи подрастает до кабана. Пахнет портвейном, бывшим в употреблении.
Дама хочет приобрести букет искусственных лилий у торговки, понаторевшей в ремесле.
— Сколько стоит этот хлам? – спрашивает дама и нагибается за цветами. Скрип нижних принадлежностей такой, что все вздрагивают, думая, что какие-то машины, снующие по мостовой и тем мешающие торговле, наконец столкнулись.
— Это роскошные цветы! – вступает в переговоры торговка.
— Это веник для уборки мусора в кухне! – просвещает ее дама.
— Зачем тогда хватаете? – иронизирует торговка. – Положьте вещь на место!
— Не хватаю, а беру! И то потому, что мне нужен именно веник!
— Я вениками не торгую! – обижается торговка.
— Женя! – обращается дама к мужу. — Ты слышал? Она не торгует вениками! Она торгует подвенечными платьями английской королевы!
Мужчина изрекает что-то, рассказывающее о материнстве.
— Мужчина, не выражайтесь! – делает ему замечание торговка. – Тут культурные люди работают. Могут и пасть начистить.
Мужчина пришел сюда не драться, а сопровождать, поэтому обиделся, но молчит.
— Так сколько стоит это добро? – смягчает классификацию дама.
— Вы хочете покупать? – интересуется торговка.
— Нет, я сюда с самой Бугаевки приехала, чтоб с тобой поговорить! – иронизирует уже дама.
— Тогда двадцать! – лепит с потолка торговка и делает вид, что это окончательная цена.
— Женя! – опять взывает дама к мужу. — Ты когда-нибудь видел такую аферистку?
Женя опять изрекает что-то неразборчивое, но опять указывающее на материнство.
— Ты слышала? – взывает дама к торговке. – Женя ж понимает! – и тут же выдает свою цену: — Пять рублей хочешь?
Вообще-то торговка хотела за цветы три рубля, но теперь приосанивается, смотрит на даму с немым обожанием и сообщает, что второй раз в жизни видит понимающего человека. Но…
— Меньше пятнадцати не могу! – огорчается она. – Я ж не менингитная торговать в убыток.
Дама, тронутая званием понимающего человека, хотя понимает она только в дворовых скандалах, набавляет рубль.
Торговка, делая вид, что готова рвать на себе волосы, сбавляет два, сообщая что-то о сиротах, которые останутся без молока.
— … от бешенной коровки! – острит Женя, и сам радуется своей остроте. При этом хрипло хохочет.
Торговка обижается и объявляет даме, что хоть с ней приятно поговорить, но всяких хамов она не уважает.
— Женя! Иди в жопу! – требует дама у мужа. Но тут же идет на уступки: — Или заткнись!
Торговка, убедившись, что ее уважают, сбавляет еще рубль.
Сходятся на десяти гривнах. Или рублях. Сделка совершается. И обе счастливы.
Вот такая она – Староконка. В конце концов, все довольны.
Александр Бирштейн