Кризис среднего возраста накрыл Иру внезапно, прямо в парикмахерской.

«Седину не хотим подкрасить? Хотя, тут у вас не много, я сейчас выдерну,» — деловито уточнил мастер, и, не дожидаясь ответа, привычно выщипал Ире пол головы. Пропущенные мастером пять волосков Ире вырывали уже дома, всей семьей. Муж прятал глаза, а бездушная дочь страдальчески закатывала их, показывая, что у неё есть дела поважнее, чем копаться в голове престарелой матери.

Следующий десяток Ира выдергивала сама, запивая каждый седой волос бутылкой красного вина, а потом купила себе двенадцать кремов для лица, джинсы в обтяжку, бусики и торт. После торта джинсы пришлось отнести обратно в магазин. Муж опасливо сидел в углу, прячась за кота. Он уже и так неправильно ответил на вопрос, заметна ли разница после месяца использования корейского крема со слезами высокогорной улитки-девственницы, и теперь старался не привлекать к себе лишнего внимания.

Каждый день приносил новые неприятные открытия. Розовое очарование вечной молодости шло трещинами и крошилось на глазах, как старая византийская фреска. Оно не могло противостоять гусиным лапкам, мимическим морщинам, носогубным складкам и прочим признакам того, что часики не просто тикают, а, прямо-таки, бьют полночь, как часы на Спасской башне.

Избавление было внезапным, в лице объявившейся на горизонте знакомой, с которой Ира не виделась уже сто лет. Знакомая удачно сделала гиалуронку, парочку филлеров, ботокс в лоб и губки, и стала безумно похожа на посмертную маску Александра Сергеевича Пушкина в цвете. Ира деликатно кивала, с повышенным вниманием записывала телефон косметолога-кудесника, и с трудом удерживала рвущийся наружу невежливый хохот. Дома, впечатленная увиденным, Ира допила остатки вина и впервые за последние полгода пошла спать, не намазав на свои гусиные лапки половину Южной Кореи. Ей снилась Арина Родионовна с недовязанным чулком в морщинистых руках.