Приходят из школы Баба Яга, Кощей Бессмертный и Змей Горыныч.
Баба Яга хвастается:
- Я четверку получила!
Кощей:
- А я пятерку!
А Змей Горыныч:
- А я шестерку!!!
- А как это?
- А каждая голова по двойке.
Баба Яга хвастается:
- Я четверку получила!
Кощей:
- А я пятерку!
А Змей Горыныч:
- А я шестерку!!!
- А как это?
- А каждая голова по двойке.
— Вовочка, что тебе папа подарил на день рождения?
— Четыре рогатки, Марьивана!
— Перестань шутить, я тебя серьезно спрашиваю!
— А я и не шучу! Мой папа — единственный стекольщик во всем районе!
— Четыре рогатки, Марьивана!
— Перестань шутить, я тебя серьезно спрашиваю!
— А я и не шучу! Мой папа — единственный стекольщик во всем районе!
— Святой отец, мне кажется, я веду праведный образ жизни: не пью, не гуляю, не смотрю на женщин. Каждый вечер я ложусь спать в десять часов и каждое воскресение хожу на мессу.
— Боюсь, сын мой, что все это изменится, как только ты выйдешь из тюрьмы.
— Боюсь, сын мой, что все это изменится, как только ты выйдешь из тюрьмы.
доброе утро Всем!
доброе утро Всем!
Точно, дорогой Днепропетрович! Еще и деньги отнимут!
доброе утро Всем!
Боюсь, что уже размазали, а соскрести нечем, потому, что «ничего личного, только побелка»!
Пусть это зимнее утро будет добрым! Одевайтесь потеплее!
Пусть это зимнее утро будет добрым! Одевайтесь потеплее!
Это воротник, который поздно просыпается)
В понедельник на работу
Седа выйдет за Уноту
А Уното выйдет в среду
— Поработает за Седу!
В понедельник на работу
Седа выйдет за Уноту
А Уното выйдет в среду
— Поработает за Седу!
viktor, к сожалению работаю каждый день
Что и делаем-не сами, правда,-заставляют....
Зачем такое жестокое предложение? А если НЕ работать без выходных, тада, как ?
Зачем такое жестокое предложение? А если НЕ работать без выходных, тада, как ?
Тогда радуйтесь наступлению понедельника!
Тогда радуйтесь наступлению понедельника!
Постараюсь увернуться, пусть этот понедельник наступит на кого-то другого, я рядом постою...
Пусть это зимнее утро будет добрым! Одевайтесь потеплее!
Здорово! А глазки из чего
Здорово! А глазки из чего
Из глазок!
Здорово! А глазки из чего
А ножки не интересуют?
в камуфляже
Да, это ж надо, как окапустило! Ты сам полетишь, или за тобой приедут?
Даже не подозревала, что Эльдар Рязанов был очень тонким поэтом… А сейчас его стихи начали публиковать, отличные грустные и мудрые стихи
Даже не подозревала, что Эльдар Рязанов был очень тонким поэтом… А сейчас его стихи начали публиковать, отличные грустные и мудрые стихи
Как же? Ведь он и слова. песен к фильму Вокзал для двоих написал
Мы как раз субтитры к Иронии делаем. Уж думала наизусть фильм знаю — а столько нового открылось. Вчера переводили стих Пастернака — Никого не будет дома...
Мы как раз субтитры к Иронии делаем. Уж думала наизусть фильм знаю — а столько нового открылось. Вчера переводили стих Пастернака — Никого не будет дома...
никого не будет в доме
никого не будет в доме
Спасибо! Специально так написала, в надежде, что вы откликнетесь, дорогая Алла. Может быть пришлете ваш вариант перевода на нидерландский или хотя бы английский.«Быстрый промельк моховой. ..»- чего стоит!
«Тишину шагами меря. ..»- сама изображала для мужа.
Спасибо! Специально так написала, в надежде, что вы откликнетесь, дорогая Алла. Может быть пришлете ваш вариант перевода на нидерландский или хотя бы английский.«Быстрый промельк моховой. ..»- чего стоит!
«Тишину шагами меря. ..»- сама изображала для мужа.
https://ruverses.com/boris-pasternak/no-one-will-b...
переводов много, но только этот зарифмован
Спасибо! Специально так написала, в надежде, что вы откликнетесь, дорогая Алла. Может быть пришлете ваш вариант перевода на нидерландский или хотя бы английский.«Быстрый промельк моховой. ..»- чего стоит!
«Тишину шагами меря. ..»- сама изображала для мужа.
Boris Pasternak Niemand zal in huis zijn
Boris Pasternak Niemand zal in huis zijn… Niemand zal in huis zijn Behalve de schemering. een Winterdag in een doorgaande opening Onverpakte gordijnen.
Alleen witte natte klonten Een snelle glimp van bemost. Alleen daken, sneeuw en nog veel meer Daken en sneeuw — niemand.
En opnieuw zal het de vorst traceren En opnieuw zal het me veranderen De somberheid van vorig jaar En de daden van de winter zijn anders,
En tot op de dag van vandaag prikken ze weer Onuitgegeven schuldgevoel En het raam aan het kruis Zal de honger naar hout onderdrukken.
Maar plotseling op het gordijn Een beving zal door de invasie gaan. De stilte meten met stappen Jij, als de toekomst, komt binnen.
Je komt aan de deur In iets wits, geen eigenaardigheden, Iets echt van die zaken Waarvan de vlokken worden genaaid.
1931
Boris Pasternak Niemand zal in huis zijn
Boris Pasternak Niemand zal in huis zijn… Niemand zal in huis zijn Behalve de schemering. een Winterdag in een doorgaande opening Onverpakte gordijnen.
Alleen witte natte klonten Een snelle glimp van bemost. Alleen daken, sneeuw en nog veel meer Daken en sneeuw — niemand.
En opnieuw zal het de vorst traceren En opnieuw zal het me veranderen De somberheid van vorig jaar En de daden van de winter zijn anders,
En tot op de dag van vandaag prikken ze weer Onuitgegeven schuldgevoel En het raam aan het kruis Zal de honger naar hout onderdrukken.
Maar plotseling op het gordijn Een beving zal door de invasie gaan. De stilte meten met stappen Jij, als de toekomst, komt binnen.
Je komt aan de deur In iets wits, geen eigenaardigheden, Iets echt van die zaken Waarvan de vlokken worden genaaid.
1931
Оба перевода неправильные — смысл «перевода» утрачен! Постарайтесь выучить иностранный язык — с которого вам хочется переводить !


В ответ на Апельсинка !
Мы как раз субтитры к Иронии делаем. Уж думала наизусть фильм знаю — а столько нового открылось. Вчера переводили стих Пастернака — Никого не будет дома...
Ого, какие времена настали — сказочные! Кажется, повернёшь, а там!...
Приготовление сюрприза илет полным зодом
Приготовление сюрприза илет полным зодом
Я немножко посверлю,
руль совсем сломаю...
Моя тёща полетит,
А куда — не знает!..
Правильно — пусть отползает, место для свежего освобождает!

Не не, торопиться не будем — Можа еще на че сгодится!
А, что делать, если утром попался?!..
Потому, что я — Берегиня!
Очень удачное сочетание — белое бальное платье и темные туфли. У меня были к белому атласу черные лакировки на высоком каблуке — фотограф обфотографировался в черно — белом фоне. Остановить не могли!
Надурил какой-то из мужиков, и Золушке туфельки от Бабы-Яги достались!
ce’est le vie
Понравиться маме
Может папу с собой взять?
Маме надо рассказать о правилах безопасности, которыми она должна пользоваться при встрече с невесткой
Да, хиленький он у тебя!
Я бы с радостью, только за завтраком мне Вера то же сказала. Вот я и думаю, кого же теперь слушаться!..
Я бы с радостью, только за завтраком мне Вера то же сказала. Вот я и думаю, кого же теперь слушаться!..
На пьедестале! Работай подставочкой, работай подольше!
Это, что, «Мур на час» пришёл заменить лампочку?
Это, что, «Мур на час» пришёл заменить лампочку?
Мы с жильцом на удаленке.Он работать не желает — приходится стимулировать.
Мы с жильцом на удаленке.Он работать не желает — приходится стимулировать.
Это же не стимуляция, а провокация!
Судя по всему это дочка той мамы, которая открыла забегаловку. Похоже скоро сдохнет...
Вот, так, прожили 50 лет, а он всё у тебя в придурках спать ложится!
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Поражает воображение!
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Свет и радость в конце тоннеля)
Свет и радость в конце тоннеля)
Дитешка из рассказа подумал, что это его папа!
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
… а что с пальцами.?...
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Ни фига себе длинные руки на 21-й неделе!!! Один из самых ужасных фейков
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Слов нет… таким людям при жизни нужно памятники ставить
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Фантастика!
Эта фотография появилась в ноябре 1999 года и должна была бы стать «Фотографией года» или даже «Фотографией десятилетия». Но фактически до недавнего времени этот снимок можно было увидеть только в одном случае: если бы вы приобрели в США тот номер газеты, в котором он был опубликован.
Браво Хирургу!
Весело у вас. Материнская любовь аж зашкаливает...
Вот ему — а то ни какую суку не хотел!
(И только про киську мечтал:-))
А все потому, что они банда!
Рейдеры припожаловали бандой, отжали хату и бизнес… Кого теперь охранять, их, что ли?
— Похудеть к Рождеству!
— Похудеть к Рождеству!
Индюшка:
— Уж мне то точно надо похудеть к Рождеству!
— Похудеть к Рождеству!
— Похудеть к Рождеству!
Индюшка:
— Уж мне то точно надо похудеть к Рождеству!
— Похудеть к Рождеству!
— Похудеть к Рождеству!
Индюшка:
— Уж мне то точно надо похудеть к Рождеству!
Милый Вовик, что делать! Что делать! У нас нет черного хлеба! Может увеличить дозу алкоголя в твоем рецепте?
Милый Вовик, что делать! Что делать! У нас нет черного хлеба! Может увеличить дозу алкоголя в твоем рецепте?
Ну разве что чуть-чуть, не больше чем в два раза .

Ну разве что чуть-чуть, не больше чем в два раза .

Два раза по два раза (рюмки) или два раза по бутылке. Буду следовать точным рекомендациям профессионала!
Два раза по два раза (рюмки) или два раза по бутылке. Буду следовать точным рекомендациям профессионала!
Как положено первою не закусывай! Потом два раза дыхни и сразу вторую, маленько закуси. Ты же не Андрей Соколов. И всё потом пойдёт как песня !
Два раза по два раза (рюмки) или два раза по бутылке. Буду следовать точным рекомендациям профессионала!
Тока желтый не ежь!
Тока желтый не ежь!
Ясно море !
Красотуля .
Красотуля .
Модница!
Отъё… н будет наш волчара
Ещё получит п… лей
Ведь дед виагру съел не даром
Забудет волк как есть людей!
Отъё… н будет наш волчара
Ещё получит п… лей
Ведь дед виагру съел не даром
Забудет волк как есть людей!
Получит сёдня пи… лей !
Идеально — как раз к сегодняшнему занятию. Спасибо!
Очень трудно проходить мимо тех, кого не замечаешь, так пнуть хочется!
Я ваще-то пришёл тебя охранять, а ты стимулируешь меня на мокрое дело!
Утопили свинку в унитазе,
Раскинули море вокруг,
И вантусом, как на гитаре
Сыграем последнее «пук»
Утопили свинку в унитазе,
Раскинули море вокруг,
И вантусом, как на гитаре
Сыграем последнее «пук»
Ирочка в своём, морском, репертуаре !

А завтра выпъёт будет там где вчера...
Насмешил!
Всё классно, Вовик!


Радостного начала рабочей недели всем Смехофилам!
Радостного начала рабочей недели всем Смехофилам!
Я не веган, но после этой истории начинаю их понимать:
Вишня
Старик вернулся из хлева, вытирая мокрые от слёз глаза...
«Всё», — подумала она, — «ну вот теперь и Вишни нет.»
— Не смог я, Анна...
— Что не смог? – не поняла жена.
— Не смог я Вишню...
— Ты что, сдурел, что ли? – опешила старуха.
— Не знаю. Не смог, и всё.
— Что это вдруг?
— Не могу я её… – старик вытер рукавом мокрый лоб и тяжело опустился на табурет, — не знаю, может старый стал, а может, потому, что Вишня...
Старуха поняла, что объяснять бесполезно, и от этого разозлилась.
— А мне что прикажешь, — соседей нанимать на разделку?!
— Не знаю, мать… Но сам не могу. Ты ж её сейчас не видела… Глаза не видела...
Анна застыла в замешательстве. Что такое коровьи глаза перед смертью она и сама прекрасно знала, — сама не раз видела, как плачут коровы перед убоем.
— Петь, — выключив конфорку с кипящей огромной кастрюлей воды, начала, было, она, — думаешь, мне не жалко? У самой сердце обливается кровью от жалости, как-никак, почитай, двадцать годков, но ведь недойная же Вишня, а недойная корова – это ж не просто корова, её ж кормить надо, — сена на всю зиму — стог! А на сенокос сил уже нет, дети не ...
— Да что ты мне объясняешь?! – оборвал её старик,
— Я что, сам не знаю?! — И, тыча с силой себя в грудь, почти закричал,
— Просто не могу я Вишню, понимаешь ты это или нет?!?!
* * *
Семья Камышей в Даниловке не даром пользовалась уважением – работящие серьёзные люди. Давным-давно, будучи совсем молодыми, они приехали на заработки в этот рабочий северный посёлок из тёплой и солнечной южной полосы. Обосновались. Родили трёх сыновей, с южным размахом завели подсобное хозяйство. Соседям казалось даже, что для Камышей их хозяйство было самым важным делом в жизни – всю свою жизнь они посвятили быкам, коровам, поросятам, курам и прочей дворовой мелюзге. Пётр, среднего роста кряжистый мужик, с широкими плечами и огромными кулаками был похож на кузнеца. Для общей картины не доставало только бороды. Анна – не уступающая мужу ни в росте, ни в комплекции, крепкая женщина, красивая, однако, внешне, с огромным шмаком теперь уже убелённых сединой густых каштановых волос на голове. Такая должна была народить Петру ребятишек с десяток… Но им нечего было пенять на судьбу – все трое их сыновей вышли хорошие да ладные – один красивее другого, — высокие, плечистые, одним словом, родителям гордость, девкам – ночи без сна! Пётр в прошлом сплавщик, а позже, так и не доработав до пенсии, ставший пастухом, и Анна, всегда работавшая заведующей продуктовым магазином, — понятно, гордились сыновьями. Двое старших выучились и стали лётчиками, а младший возил какого-то большого начальника. Все были устроены в жизни, были женаты и имели детей. Именно коровы позволили родителям поставить детей на ноги, выучить, купить дома и квартиры. Однако, старость брала своё, и сил на содержание трёх-четырёх коров уже не было, да и сыновья всё реже могли помочь с сенокосом. Так постепенно с годами в хозяйстве осталась одна Вишня, любимица старика. Любимицей она стала у Петра с рождения, завоевав его любовь самозабвенной своей преданностью. Порой такая коровья любовь вызывала умиление, а порой и злость...
* * *
Тёлочка Вишня родилась слабенькой. Отёл был затяжным и тяжёлым. Потом у Зорьки случился послеродовой парез, и местный ветеринар от бога Павел Афанасьевич попросту перебрался жить в камышевский хлев. Он спал рядом с Зорькой, чем только не лечил её, сам кормил… Анна тоже целыми днями была рядом, и Петру ничто не оставалось делать, как взять заботу о Вишне на себя. Зорьку пришлось зарезать, — она так и не оправилась, и для Вишни Пётр стал и мамой, и хозяйкой. Он, и только он, мог подоить молодую корову. И даже, когда он заходил в хлев не к ней, она не пропускала его мимо — прижимала несильно рогом к стене, и только после того, как получала достаточную порцию ласки, ослабляла нажим, — отпускала хозяина в следующее стойло. Странно, но к Анне она не испытывала и сотой доли тех нежных чувств, которыми сполна одаривала Петра...
* * *
Пришло лето, и вместе с летом пришла пора выгонять коров на выпас. Это был первый Вишнин выпас. Рано поутру хозяин вывел Вишню и ещё двух коров из хлева и повёл в сторону пастбища. Взрослые коровы знали дорогу и сами побрели в сторону реки, оглядываясь и выражая своё коровье недовольство в адрес Вишни, которая то и дело прижималась к Петру, не желая отойти от него ни на шаг.
— Ну, иди же, иди! Я же тут, рядом… – подталкивая Вишню в упругий бок, улыбался Камыш. Так тихонько и добрели они до луга. Пётр прикурил «Приму», угостил охочего до разговоров местного пастуха, «познакомил» его с проказницей Вишней, и за разговорами попросил быть с ней начеку:
— Молодая она ещё, глупая, потеряется, не дай Бог… — с любовью в голосе, выпуская струйку дыма, с улыбкой тихо проговорил он. — И это… — Пётр замялся. — Не надо хворостиной её… Она у меня без хворостины слово доброе понимает. Не надо хворостиной...
Пастух понимающе улыбнулся и кивнул:
— Будет сделано, не переживайте. Будьте здоровы!
Пётр направился в сторону дома и тут же услышал за спиной укоризненный голос пастуха:
— Вишня! Вишня, ты куда?
А Вишня, ни мало не обращающая внимание ни на стадо, ни на его окрик, ни на молодую травку, которая манила всех коров, пошла обратно за хозяином. Ну, а как же иначе? Куда хозяин, — туда и она!
Пётр улыбнулся:
— Ну уж нет, Вишенка, ты тут оставайся, а я вечером приду за тобой! – улыбка Петра стала растерянной, — Вишня даже ухом не повела, — тихонько отмахиваясь хвостиком от назойливой луговой мошкары, она шла домой...
— Вишня! — строгость в голосе не помогла, — Я кому сказал? А ну-ка! – Пётр положил руку тёлочке на хребет и стал направлять её в обратную сторону. Вишня повиновалась. Но не надолго. Как только хозяин пошёл домой, она тут же пошла за ним.
— Да что ж это такое?! Я ж не могу тут с тобой целый день торчать, мне на работу надо!
В этот день Пётр пробыл около коров до обеда, и они с Вишней пошли домой.
Всю дорогу он недовольно ворчал:
— Что, думаешь, я каждый день так с тобой загорать на лугу буду? Я не пастух, я — сплавщик! Давай-ка, привыкай оставаться с Милкой и Мусей… Погоди, ещё вот мать нам с тобою сегодня задаст… И пошевеливайся, я, между прочим, на смену опаздываю!
И Вишня, словно, поняв, что её торопят, прибавила шагу...
… На следующий день Пётр, как посоветовала Анна, попробовал Вишню обмануть. Когда они с коровами пришли на луг, и Вишня замешкалась на лужайке, он опустился на колени и ползком по тропинке стал удаляться от стада.
— Это надо же! Дожил! Кто-нить из наших увидит – на смех поднимут на весь посёлок, скажут, что Камыш так нализался, что идти не может… – чертыхался он про себя. Убедившись, что пропал из виду у стада, кряхтя, поднялся, и, отряхнувшись, оглядываясь, потрусил в сторону дома, довольный тем, что на этот раз трюк удался.
Но радоваться пришлось недолго. Когда он вошёл во двор дома, от увиденного у него отвисла челюсть. На лужайке двора преспокойно паслась Вишня! Увидев хозяина, она укоризненно промычала, что на её коровьем языке определённо означало: «Где ты ходишь? Я уже заждалась тут тебя!»
Вот тут Пётр разозлился не на шутку.
— Ты что, в самом деле?! Издеваешься?! Мне тебя что, к дереву что ли привязывать?!
На его шум в окно кухни выглянула улыбающаяся жена:
— Ну, что, Петь, придётся тебе пастухом стать. Её теперь не обманешь – она теперь дорогу домой знает!
— Ещё чего! – Заорал Пётр. — Тоже мне удумала! Я рабочий человек! Не бывать этому!!! ...
* * *
… Так Пётр Камыш стал пастухом. Радости Вишни не было предела, — она почти целый день проводила с хозяином, вечером он её доил, и она не могла в стойле дождаться следующего утра...
… Так прошли девятнадцать лет. И теперь, когда Вишня состарилась, перестала телиться, а значит, и доиться, Анна, не смотря на сопротивление мужа, настаивала на убое. Об этом около коров вообще не говорили, знали, что те всё понимают. Старик наотрез отказался от помощи сыновей. Он давно для себя решил, что в последние минуты жизни Вишни рядом с ней должен быть только он один. Чтобы не стесняться своих слёз, чтобы никто не помешал прощаться. Но он не подозревал, что прощание со в сущности простой коровой может быть таким мучительным. Он заходил в хлев, подолгу стоял, плакал, уткнувшись в проваленный костлявый бок старой коровы, потом выходил, курил, снова возвращался. Потом для решительности выпил стакан водки. Но это не помогло...
Вишня смотрела на него долгим внимательным взглядом и даже не мычала. Ждала.
И вот, старик, набравшись мужества, перевернул ещё стакан, и, молча, вывел Вишню к месту забоя. Он взял в руки топор, и тут… Вишня подняла голову. Он старался не смотреть в её наполненные слезами большие и добрые чёрные глаза. Сердце то останавливалось, то бешено колотилось от невыносимой душевной боли. А Вишня… Вишня сама заглянула ему в глаза. Моргнула длинными чёрными ресницами, от чего слёзы в глазах не удержались и потекли по морде...
— Не смотри ты так на меня! Не смотри… — старик положил ладонь на глаза коровы, пытаясь укрыться от этого доброго всепрощающего взгляда. — Думаешь, мне легко… — Вишня, увернувшись от руки, неловко лизнула старику подбородок своим шершавым языком и… с трудом согнув передние ноги, тяжело опустилась и покорно склонила к земле свою большую чёрную с небольшим белым пятнышком голову. Затихла в ожидании.
— Что ж ты делаешь-то?! — Топор с глухим звуком ударился о мостки, а старик, спотыкаясь, держась за стену сарая, пошёл домой...
* * *
— Она ж сама, сама голову мне склонила под топор!...
— Как?!
— В общем, — заключил старик, — хоть меня самого режь, а Вишню… Вишню не могу, Ань...
«Не дай Бог, сам ещё сляжет!» — подумалось ей. — «Исхудал весь, осунулся, есть перестал, как порешили, что в этом году уж точно будем Вишню резать. Да и Вишня уже три дня от еды отказывается… Как они, коровы, всё чувствуют?»
— Ладно, что с вами сделаешь, — вздохнув, нехотя согласилась жена, — поживём-увидим...
Но тут же на её лице промелькнула лукавая улыбка, и она пригрозила мужу пальцем:
— Но сено для своего ребёнка сей год, как хочешь, заготавливать будешь сам! Вот ни грамма тебе не помогу!!!
Я не веган, но после этой истории начинаю их понимать:
Вишня
Старик вернулся из хлева, вытирая мокрые от слёз глаза...
«Всё», — подумала она, — «ну вот теперь и Вишни нет.»
— Не смог я, Анна...
— Что не смог? – не поняла жена.
— Не смог я Вишню...
— Ты что, сдурел, что ли? – опешила старуха.
— Не знаю. Не смог, и всё.
— Что это вдруг?
— Не могу я её… – старик вытер рукавом мокрый лоб и тяжело опустился на табурет, — не знаю, может старый стал, а может, потому, что Вишня...
Старуха поняла, что объяснять бесполезно, и от этого разозлилась.
— А мне что прикажешь, — соседей нанимать на разделку?!
— Не знаю, мать… Но сам не могу. Ты ж её сейчас не видела… Глаза не видела...
Анна застыла в замешательстве. Что такое коровьи глаза перед смертью она и сама прекрасно знала, — сама не раз видела, как плачут коровы перед убоем.
— Петь, — выключив конфорку с кипящей огромной кастрюлей воды, начала, было, она, — думаешь, мне не жалко? У самой сердце обливается кровью от жалости, как-никак, почитай, двадцать годков, но ведь недойная же Вишня, а недойная корова – это ж не просто корова, её ж кормить надо, — сена на всю зиму — стог! А на сенокос сил уже нет, дети не ...
— Да что ты мне объясняешь?! – оборвал её старик,
— Я что, сам не знаю?! — И, тыча с силой себя в грудь, почти закричал,
— Просто не могу я Вишню, понимаешь ты это или нет?!?!
* * *
Семья Камышей в Даниловке не даром пользовалась уважением – работящие серьёзные люди. Давным-давно, будучи совсем молодыми, они приехали на заработки в этот рабочий северный посёлок из тёплой и солнечной южной полосы. Обосновались. Родили трёх сыновей, с южным размахом завели подсобное хозяйство. Соседям казалось даже, что для Камышей их хозяйство было самым важным делом в жизни – всю свою жизнь они посвятили быкам, коровам, поросятам, курам и прочей дворовой мелюзге. Пётр, среднего роста кряжистый мужик, с широкими плечами и огромными кулаками был похож на кузнеца. Для общей картины не доставало только бороды. Анна – не уступающая мужу ни в росте, ни в комплекции, крепкая женщина, красивая, однако, внешне, с огромным шмаком теперь уже убелённых сединой густых каштановых волос на голове. Такая должна была народить Петру ребятишек с десяток… Но им нечего было пенять на судьбу – все трое их сыновей вышли хорошие да ладные – один красивее другого, — высокие, плечистые, одним словом, родителям гордость, девкам – ночи без сна! Пётр в прошлом сплавщик, а позже, так и не доработав до пенсии, ставший пастухом, и Анна, всегда работавшая заведующей продуктовым магазином, — понятно, гордились сыновьями. Двое старших выучились и стали лётчиками, а младший возил какого-то большого начальника. Все были устроены в жизни, были женаты и имели детей. Именно коровы позволили родителям поставить детей на ноги, выучить, купить дома и квартиры. Однако, старость брала своё, и сил на содержание трёх-четырёх коров уже не было, да и сыновья всё реже могли помочь с сенокосом. Так постепенно с годами в хозяйстве осталась одна Вишня, любимица старика. Любимицей она стала у Петра с рождения, завоевав его любовь самозабвенной своей преданностью. Порой такая коровья любовь вызывала умиление, а порой и злость...
* * *
Тёлочка Вишня родилась слабенькой. Отёл был затяжным и тяжёлым. Потом у Зорьки случился послеродовой парез, и местный ветеринар от бога Павел Афанасьевич попросту перебрался жить в камышевский хлев. Он спал рядом с Зорькой, чем только не лечил её, сам кормил… Анна тоже целыми днями была рядом, и Петру ничто не оставалось делать, как взять заботу о Вишне на себя. Зорьку пришлось зарезать, — она так и не оправилась, и для Вишни Пётр стал и мамой, и хозяйкой. Он, и только он, мог подоить молодую корову. И даже, когда он заходил в хлев не к ней, она не пропускала его мимо — прижимала несильно рогом к стене, и только после того, как получала достаточную порцию ласки, ослабляла нажим, — отпускала хозяина в следующее стойло. Странно, но к Анне она не испытывала и сотой доли тех нежных чувств, которыми сполна одаривала Петра...
* * *
Пришло лето, и вместе с летом пришла пора выгонять коров на выпас. Это был первый Вишнин выпас. Рано поутру хозяин вывел Вишню и ещё двух коров из хлева и повёл в сторону пастбища. Взрослые коровы знали дорогу и сами побрели в сторону реки, оглядываясь и выражая своё коровье недовольство в адрес Вишни, которая то и дело прижималась к Петру, не желая отойти от него ни на шаг.
— Ну, иди же, иди! Я же тут, рядом… – подталкивая Вишню в упругий бок, улыбался Камыш. Так тихонько и добрели они до луга. Пётр прикурил «Приму», угостил охочего до разговоров местного пастуха, «познакомил» его с проказницей Вишней, и за разговорами попросил быть с ней начеку:
— Молодая она ещё, глупая, потеряется, не дай Бог… — с любовью в голосе, выпуская струйку дыма, с улыбкой тихо проговорил он. — И это… — Пётр замялся. — Не надо хворостиной её… Она у меня без хворостины слово доброе понимает. Не надо хворостиной...
Пастух понимающе улыбнулся и кивнул:
— Будет сделано, не переживайте. Будьте здоровы!
Пётр направился в сторону дома и тут же услышал за спиной укоризненный голос пастуха:
— Вишня! Вишня, ты куда?
А Вишня, ни мало не обращающая внимание ни на стадо, ни на его окрик, ни на молодую травку, которая манила всех коров, пошла обратно за хозяином. Ну, а как же иначе? Куда хозяин, — туда и она!
Пётр улыбнулся:
— Ну уж нет, Вишенка, ты тут оставайся, а я вечером приду за тобой! – улыбка Петра стала растерянной, — Вишня даже ухом не повела, — тихонько отмахиваясь хвостиком от назойливой луговой мошкары, она шла домой...
— Вишня! — строгость в голосе не помогла, — Я кому сказал? А ну-ка! – Пётр положил руку тёлочке на хребет и стал направлять её в обратную сторону. Вишня повиновалась. Но не надолго. Как только хозяин пошёл домой, она тут же пошла за ним.
— Да что ж это такое?! Я ж не могу тут с тобой целый день торчать, мне на работу надо!
В этот день Пётр пробыл около коров до обеда, и они с Вишней пошли домой.
Всю дорогу он недовольно ворчал:
— Что, думаешь, я каждый день так с тобой загорать на лугу буду? Я не пастух, я — сплавщик! Давай-ка, привыкай оставаться с Милкой и Мусей… Погоди, ещё вот мать нам с тобою сегодня задаст… И пошевеливайся, я, между прочим, на смену опаздываю!
И Вишня, словно, поняв, что её торопят, прибавила шагу...
… На следующий день Пётр, как посоветовала Анна, попробовал Вишню обмануть. Когда они с коровами пришли на луг, и Вишня замешкалась на лужайке, он опустился на колени и ползком по тропинке стал удаляться от стада.
— Это надо же! Дожил! Кто-нить из наших увидит – на смех поднимут на весь посёлок, скажут, что Камыш так нализался, что идти не может… – чертыхался он про себя. Убедившись, что пропал из виду у стада, кряхтя, поднялся, и, отряхнувшись, оглядываясь, потрусил в сторону дома, довольный тем, что на этот раз трюк удался.
Но радоваться пришлось недолго. Когда он вошёл во двор дома, от увиденного у него отвисла челюсть. На лужайке двора преспокойно паслась Вишня! Увидев хозяина, она укоризненно промычала, что на её коровьем языке определённо означало: «Где ты ходишь? Я уже заждалась тут тебя!»
Вот тут Пётр разозлился не на шутку.
— Ты что, в самом деле?! Издеваешься?! Мне тебя что, к дереву что ли привязывать?!
На его шум в окно кухни выглянула улыбающаяся жена:
— Ну, что, Петь, придётся тебе пастухом стать. Её теперь не обманешь – она теперь дорогу домой знает!
— Ещё чего! – Заорал Пётр. — Тоже мне удумала! Я рабочий человек! Не бывать этому!!! ...
* * *
… Так Пётр Камыш стал пастухом. Радости Вишни не было предела, — она почти целый день проводила с хозяином, вечером он её доил, и она не могла в стойле дождаться следующего утра...
… Так прошли девятнадцать лет. И теперь, когда Вишня состарилась, перестала телиться, а значит, и доиться, Анна, не смотря на сопротивление мужа, настаивала на убое. Об этом около коров вообще не говорили, знали, что те всё понимают. Старик наотрез отказался от помощи сыновей. Он давно для себя решил, что в последние минуты жизни Вишни рядом с ней должен быть только он один. Чтобы не стесняться своих слёз, чтобы никто не помешал прощаться. Но он не подозревал, что прощание со в сущности простой коровой может быть таким мучительным. Он заходил в хлев, подолгу стоял, плакал, уткнувшись в проваленный костлявый бок старой коровы, потом выходил, курил, снова возвращался. Потом для решительности выпил стакан водки. Но это не помогло...
Вишня смотрела на него долгим внимательным взглядом и даже не мычала. Ждала.
И вот, старик, набравшись мужества, перевернул ещё стакан, и, молча, вывел Вишню к месту забоя. Он взял в руки топор, и тут… Вишня подняла голову. Он старался не смотреть в её наполненные слезами большие и добрые чёрные глаза. Сердце то останавливалось, то бешено колотилось от невыносимой душевной боли. А Вишня… Вишня сама заглянула ему в глаза. Моргнула длинными чёрными ресницами, от чего слёзы в глазах не удержались и потекли по морде...
— Не смотри ты так на меня! Не смотри… — старик положил ладонь на глаза коровы, пытаясь укрыться от этого доброго всепрощающего взгляда. — Думаешь, мне легко… — Вишня, увернувшись от руки, неловко лизнула старику подбородок своим шершавым языком и… с трудом согнув передние ноги, тяжело опустилась и покорно склонила к земле свою большую чёрную с небольшим белым пятнышком голову. Затихла в ожидании.
— Что ж ты делаешь-то?! — Топор с глухим звуком ударился о мостки, а старик, спотыкаясь, держась за стену сарая, пошёл домой...
* * *
— Она ж сама, сама голову мне склонила под топор!...
— Как?!
— В общем, — заключил старик, — хоть меня самого режь, а Вишню… Вишню не могу, Ань...
«Не дай Бог, сам ещё сляжет!» — подумалось ей. — «Исхудал весь, осунулся, есть перестал, как порешили, что в этом году уж точно будем Вишню резать. Да и Вишня уже три дня от еды отказывается… Как они, коровы, всё чувствуют?»
— Ладно, что с вами сделаешь, — вздохнув, нехотя согласилась жена, — поживём-увидим...
Но тут же на её лице промелькнула лукавая улыбка, и она пригрозила мужу пальцем:
— Но сено для своего ребёнка сей год, как хочешь, заготавливать будешь сам! Вот ни грамма тебе не помогу!!!
Я не веган, но после этой истории начинаю их понимать:
Вишня
Старик вернулся из хлева, вытирая мокрые от слёз глаза...
«Всё», — подумала она, — «ну вот теперь и Вишни нет.»
— Не смог я, Анна...
— Что не смог? – не поняла жена.
— Не смог я Вишню...
— Ты что, сдурел, что ли? – опешила старуха.
— Не знаю. Не смог, и всё.
— Что это вдруг?
— Не могу я её… – старик вытер рукавом мокрый лоб и тяжело опустился на табурет, — не знаю, может старый стал, а может, потому, что Вишня...
Старуха поняла, что объяснять бесполезно, и от этого разозлилась.
— А мне что прикажешь, — соседей нанимать на разделку?!
— Не знаю, мать… Но сам не могу. Ты ж её сейчас не видела… Глаза не видела...
Анна застыла в замешательстве. Что такое коровьи глаза перед смертью она и сама прекрасно знала, — сама не раз видела, как плачут коровы перед убоем.
— Петь, — выключив конфорку с кипящей огромной кастрюлей воды, начала, было, она, — думаешь, мне не жалко? У самой сердце обливается кровью от жалости, как-никак, почитай, двадцать годков, но ведь недойная же Вишня, а недойная корова – это ж не просто корова, её ж кормить надо, — сена на всю зиму — стог! А на сенокос сил уже нет, дети не ...
— Да что ты мне объясняешь?! – оборвал её старик,
— Я что, сам не знаю?! — И, тыча с силой себя в грудь, почти закричал,
— Просто не могу я Вишню, понимаешь ты это или нет?!?!
* * *
Семья Камышей в Даниловке не даром пользовалась уважением – работящие серьёзные люди. Давным-давно, будучи совсем молодыми, они приехали на заработки в этот рабочий северный посёлок из тёплой и солнечной южной полосы. Обосновались. Родили трёх сыновей, с южным размахом завели подсобное хозяйство. Соседям казалось даже, что для Камышей их хозяйство было самым важным делом в жизни – всю свою жизнь они посвятили быкам, коровам, поросятам, курам и прочей дворовой мелюзге. Пётр, среднего роста кряжистый мужик, с широкими плечами и огромными кулаками был похож на кузнеца. Для общей картины не доставало только бороды. Анна – не уступающая мужу ни в росте, ни в комплекции, крепкая женщина, красивая, однако, внешне, с огромным шмаком теперь уже убелённых сединой густых каштановых волос на голове. Такая должна была народить Петру ребятишек с десяток… Но им нечего было пенять на судьбу – все трое их сыновей вышли хорошие да ладные – один красивее другого, — высокие, плечистые, одним словом, родителям гордость, девкам – ночи без сна! Пётр в прошлом сплавщик, а позже, так и не доработав до пенсии, ставший пастухом, и Анна, всегда работавшая заведующей продуктовым магазином, — понятно, гордились сыновьями. Двое старших выучились и стали лётчиками, а младший возил какого-то большого начальника. Все были устроены в жизни, были женаты и имели детей. Именно коровы позволили родителям поставить детей на ноги, выучить, купить дома и квартиры. Однако, старость брала своё, и сил на содержание трёх-четырёх коров уже не было, да и сыновья всё реже могли помочь с сенокосом. Так постепенно с годами в хозяйстве осталась одна Вишня, любимица старика. Любимицей она стала у Петра с рождения, завоевав его любовь самозабвенной своей преданностью. Порой такая коровья любовь вызывала умиление, а порой и злость...
* * *
Тёлочка Вишня родилась слабенькой. Отёл был затяжным и тяжёлым. Потом у Зорьки случился послеродовой парез, и местный ветеринар от бога Павел Афанасьевич попросту перебрался жить в камышевский хлев. Он спал рядом с Зорькой, чем только не лечил её, сам кормил… Анна тоже целыми днями была рядом, и Петру ничто не оставалось делать, как взять заботу о Вишне на себя. Зорьку пришлось зарезать, — она так и не оправилась, и для Вишни Пётр стал и мамой, и хозяйкой. Он, и только он, мог подоить молодую корову. И даже, когда он заходил в хлев не к ней, она не пропускала его мимо — прижимала несильно рогом к стене, и только после того, как получала достаточную порцию ласки, ослабляла нажим, — отпускала хозяина в следующее стойло. Странно, но к Анне она не испытывала и сотой доли тех нежных чувств, которыми сполна одаривала Петра...
* * *
Пришло лето, и вместе с летом пришла пора выгонять коров на выпас. Это был первый Вишнин выпас. Рано поутру хозяин вывел Вишню и ещё двух коров из хлева и повёл в сторону пастбища. Взрослые коровы знали дорогу и сами побрели в сторону реки, оглядываясь и выражая своё коровье недовольство в адрес Вишни, которая то и дело прижималась к Петру, не желая отойти от него ни на шаг.
— Ну, иди же, иди! Я же тут, рядом… – подталкивая Вишню в упругий бок, улыбался Камыш. Так тихонько и добрели они до луга. Пётр прикурил «Приму», угостил охочего до разговоров местного пастуха, «познакомил» его с проказницей Вишней, и за разговорами попросил быть с ней начеку:
— Молодая она ещё, глупая, потеряется, не дай Бог… — с любовью в голосе, выпуская струйку дыма, с улыбкой тихо проговорил он. — И это… — Пётр замялся. — Не надо хворостиной её… Она у меня без хворостины слово доброе понимает. Не надо хворостиной...
Пастух понимающе улыбнулся и кивнул:
— Будет сделано, не переживайте. Будьте здоровы!
Пётр направился в сторону дома и тут же услышал за спиной укоризненный голос пастуха:
— Вишня! Вишня, ты куда?
А Вишня, ни мало не обращающая внимание ни на стадо, ни на его окрик, ни на молодую травку, которая манила всех коров, пошла обратно за хозяином. Ну, а как же иначе? Куда хозяин, — туда и она!
Пётр улыбнулся:
— Ну уж нет, Вишенка, ты тут оставайся, а я вечером приду за тобой! – улыбка Петра стала растерянной, — Вишня даже ухом не повела, — тихонько отмахиваясь хвостиком от назойливой луговой мошкары, она шла домой...
— Вишня! — строгость в голосе не помогла, — Я кому сказал? А ну-ка! – Пётр положил руку тёлочке на хребет и стал направлять её в обратную сторону. Вишня повиновалась. Но не надолго. Как только хозяин пошёл домой, она тут же пошла за ним.
— Да что ж это такое?! Я ж не могу тут с тобой целый день торчать, мне на работу надо!
В этот день Пётр пробыл около коров до обеда, и они с Вишней пошли домой.
Всю дорогу он недовольно ворчал:
— Что, думаешь, я каждый день так с тобой загорать на лугу буду? Я не пастух, я — сплавщик! Давай-ка, привыкай оставаться с Милкой и Мусей… Погоди, ещё вот мать нам с тобою сегодня задаст… И пошевеливайся, я, между прочим, на смену опаздываю!
И Вишня, словно, поняв, что её торопят, прибавила шагу...
… На следующий день Пётр, как посоветовала Анна, попробовал Вишню обмануть. Когда они с коровами пришли на луг, и Вишня замешкалась на лужайке, он опустился на колени и ползком по тропинке стал удаляться от стада.
— Это надо же! Дожил! Кто-нить из наших увидит – на смех поднимут на весь посёлок, скажут, что Камыш так нализался, что идти не может… – чертыхался он про себя. Убедившись, что пропал из виду у стада, кряхтя, поднялся, и, отряхнувшись, оглядываясь, потрусил в сторону дома, довольный тем, что на этот раз трюк удался.
Но радоваться пришлось недолго. Когда он вошёл во двор дома, от увиденного у него отвисла челюсть. На лужайке двора преспокойно паслась Вишня! Увидев хозяина, она укоризненно промычала, что на её коровьем языке определённо означало: «Где ты ходишь? Я уже заждалась тут тебя!»
Вот тут Пётр разозлился не на шутку.
— Ты что, в самом деле?! Издеваешься?! Мне тебя что, к дереву что ли привязывать?!
На его шум в окно кухни выглянула улыбающаяся жена:
— Ну, что, Петь, придётся тебе пастухом стать. Её теперь не обманешь – она теперь дорогу домой знает!
— Ещё чего! – Заорал Пётр. — Тоже мне удумала! Я рабочий человек! Не бывать этому!!! ...
* * *
… Так Пётр Камыш стал пастухом. Радости Вишни не было предела, — она почти целый день проводила с хозяином, вечером он её доил, и она не могла в стойле дождаться следующего утра...
… Так прошли девятнадцать лет. И теперь, когда Вишня состарилась, перестала телиться, а значит, и доиться, Анна, не смотря на сопротивление мужа, настаивала на убое. Об этом около коров вообще не говорили, знали, что те всё понимают. Старик наотрез отказался от помощи сыновей. Он давно для себя решил, что в последние минуты жизни Вишни рядом с ней должен быть только он один. Чтобы не стесняться своих слёз, чтобы никто не помешал прощаться. Но он не подозревал, что прощание со в сущности простой коровой может быть таким мучительным. Он заходил в хлев, подолгу стоял, плакал, уткнувшись в проваленный костлявый бок старой коровы, потом выходил, курил, снова возвращался. Потом для решительности выпил стакан водки. Но это не помогло...
Вишня смотрела на него долгим внимательным взглядом и даже не мычала. Ждала.
И вот, старик, набравшись мужества, перевернул ещё стакан, и, молча, вывел Вишню к месту забоя. Он взял в руки топор, и тут… Вишня подняла голову. Он старался не смотреть в её наполненные слезами большие и добрые чёрные глаза. Сердце то останавливалось, то бешено колотилось от невыносимой душевной боли. А Вишня… Вишня сама заглянула ему в глаза. Моргнула длинными чёрными ресницами, от чего слёзы в глазах не удержались и потекли по морде...
— Не смотри ты так на меня! Не смотри… — старик положил ладонь на глаза коровы, пытаясь укрыться от этого доброго всепрощающего взгляда. — Думаешь, мне легко… — Вишня, увернувшись от руки, неловко лизнула старику подбородок своим шершавым языком и… с трудом согнув передние ноги, тяжело опустилась и покорно склонила к земле свою большую чёрную с небольшим белым пятнышком голову. Затихла в ожидании.
— Что ж ты делаешь-то?! — Топор с глухим звуком ударился о мостки, а старик, спотыкаясь, держась за стену сарая, пошёл домой...
* * *
— Она ж сама, сама голову мне склонила под топор!...
— Как?!
— В общем, — заключил старик, — хоть меня самого режь, а Вишню… Вишню не могу, Ань...
«Не дай Бог, сам ещё сляжет!» — подумалось ей. — «Исхудал весь, осунулся, есть перестал, как порешили, что в этом году уж точно будем Вишню резать. Да и Вишня уже три дня от еды отказывается… Как они, коровы, всё чувствуют?»
— Ладно, что с вами сделаешь, — вздохнув, нехотя согласилась жена, — поживём-увидим...
Но тут же на её лице промелькнула лукавая улыбка, и она пригрозила мужу пальцем:
— Но сено для своего ребёнка сей год, как хочешь, заготавливать будешь сам! Вот ни грамма тебе не помогу!!!
Я как в Голландию переехала, вообще не могу мясо есть — все равно, что соседей или друзей!
Я как в Голландию переехала, вообще не могу мясо есть — все равно, что соседей или друзей!
В Голландии я бы тоже на траву перешёл))
В Голландии я бы тоже на траву перешёл))
Вот ты все ж какой, дорогой Витечка! На святое покушаешься!
Вот ты все ж какой, дорогой Витечка! На святое покушаешься!
Не покушаюсь. А если покушаюсь, то не на святое. А если на святое, то без удовольствия.
Не покушаюсь. А если покушаюсь, то не на святое. А если на святое, то без удовольствия.
В смысле — курнешь, но как бы не хотя
Я как в Голландию переехала, вообще не могу мясо есть — все равно, что соседей или друзей!
А хочешь, я откину в сторону рога и тебя по-це-лу-юююю?!
Я не веган, но после этой истории начинаю их понимать:
Вишня
Старик вернулся из хлева, вытирая мокрые от слёз глаза...
«Всё», — подумала она, — «ну вот теперь и Вишни нет.»
— Не смог я, Анна...
— Что не смог? – не поняла жена.
— Не смог я Вишню...
— Ты что, сдурел, что ли? – опешила старуха.
— Не знаю. Не смог, и всё.
— Что это вдруг?
— Не могу я её… – старик вытер рукавом мокрый лоб и тяжело опустился на табурет, — не знаю, может старый стал, а может, потому, что Вишня...
Старуха поняла, что объяснять бесполезно, и от этого разозлилась.
— А мне что прикажешь, — соседей нанимать на разделку?!
— Не знаю, мать… Но сам не могу. Ты ж её сейчас не видела… Глаза не видела...
Анна застыла в замешательстве. Что такое коровьи глаза перед смертью она и сама прекрасно знала, — сама не раз видела, как плачут коровы перед убоем.
— Петь, — выключив конфорку с кипящей огромной кастрюлей воды, начала, было, она, — думаешь, мне не жалко? У самой сердце обливается кровью от жалости, как-никак, почитай, двадцать годков, но ведь недойная же Вишня, а недойная корова – это ж не просто корова, её ж кормить надо, — сена на всю зиму — стог! А на сенокос сил уже нет, дети не ...
— Да что ты мне объясняешь?! – оборвал её старик,
— Я что, сам не знаю?! — И, тыча с силой себя в грудь, почти закричал,
— Просто не могу я Вишню, понимаешь ты это или нет?!?!
* * *
Семья Камышей в Даниловке не даром пользовалась уважением – работящие серьёзные люди. Давным-давно, будучи совсем молодыми, они приехали на заработки в этот рабочий северный посёлок из тёплой и солнечной южной полосы. Обосновались. Родили трёх сыновей, с южным размахом завели подсобное хозяйство. Соседям казалось даже, что для Камышей их хозяйство было самым важным делом в жизни – всю свою жизнь они посвятили быкам, коровам, поросятам, курам и прочей дворовой мелюзге. Пётр, среднего роста кряжистый мужик, с широкими плечами и огромными кулаками был похож на кузнеца. Для общей картины не доставало только бороды. Анна – не уступающая мужу ни в росте, ни в комплекции, крепкая женщина, красивая, однако, внешне, с огромным шмаком теперь уже убелённых сединой густых каштановых волос на голове. Такая должна была народить Петру ребятишек с десяток… Но им нечего было пенять на судьбу – все трое их сыновей вышли хорошие да ладные – один красивее другого, — высокие, плечистые, одним словом, родителям гордость, девкам – ночи без сна! Пётр в прошлом сплавщик, а позже, так и не доработав до пенсии, ставший пастухом, и Анна, всегда работавшая заведующей продуктовым магазином, — понятно, гордились сыновьями. Двое старших выучились и стали лётчиками, а младший возил какого-то большого начальника. Все были устроены в жизни, были женаты и имели детей. Именно коровы позволили родителям поставить детей на ноги, выучить, купить дома и квартиры. Однако, старость брала своё, и сил на содержание трёх-четырёх коров уже не было, да и сыновья всё реже могли помочь с сенокосом. Так постепенно с годами в хозяйстве осталась одна Вишня, любимица старика. Любимицей она стала у Петра с рождения, завоевав его любовь самозабвенной своей преданностью. Порой такая коровья любовь вызывала умиление, а порой и злость...
* * *
Тёлочка Вишня родилась слабенькой. Отёл был затяжным и тяжёлым. Потом у Зорьки случился послеродовой парез, и местный ветеринар от бога Павел Афанасьевич попросту перебрался жить в камышевский хлев. Он спал рядом с Зорькой, чем только не лечил её, сам кормил… Анна тоже целыми днями была рядом, и Петру ничто не оставалось делать, как взять заботу о Вишне на себя. Зорьку пришлось зарезать, — она так и не оправилась, и для Вишни Пётр стал и мамой, и хозяйкой. Он, и только он, мог подоить молодую корову. И даже, когда он заходил в хлев не к ней, она не пропускала его мимо — прижимала несильно рогом к стене, и только после того, как получала достаточную порцию ласки, ослабляла нажим, — отпускала хозяина в следующее стойло. Странно, но к Анне она не испытывала и сотой доли тех нежных чувств, которыми сполна одаривала Петра...
* * *
Пришло лето, и вместе с летом пришла пора выгонять коров на выпас. Это был первый Вишнин выпас. Рано поутру хозяин вывел Вишню и ещё двух коров из хлева и повёл в сторону пастбища. Взрослые коровы знали дорогу и сами побрели в сторону реки, оглядываясь и выражая своё коровье недовольство в адрес Вишни, которая то и дело прижималась к Петру, не желая отойти от него ни на шаг.
— Ну, иди же, иди! Я же тут, рядом… – подталкивая Вишню в упругий бок, улыбался Камыш. Так тихонько и добрели они до луга. Пётр прикурил «Приму», угостил охочего до разговоров местного пастуха, «познакомил» его с проказницей Вишней, и за разговорами попросил быть с ней начеку:
— Молодая она ещё, глупая, потеряется, не дай Бог… — с любовью в голосе, выпуская струйку дыма, с улыбкой тихо проговорил он. — И это… — Пётр замялся. — Не надо хворостиной её… Она у меня без хворостины слово доброе понимает. Не надо хворостиной...
Пастух понимающе улыбнулся и кивнул:
— Будет сделано, не переживайте. Будьте здоровы!
Пётр направился в сторону дома и тут же услышал за спиной укоризненный голос пастуха:
— Вишня! Вишня, ты куда?
А Вишня, ни мало не обращающая внимание ни на стадо, ни на его окрик, ни на молодую травку, которая манила всех коров, пошла обратно за хозяином. Ну, а как же иначе? Куда хозяин, — туда и она!
Пётр улыбнулся:
— Ну уж нет, Вишенка, ты тут оставайся, а я вечером приду за тобой! – улыбка Петра стала растерянной, — Вишня даже ухом не повела, — тихонько отмахиваясь хвостиком от назойливой луговой мошкары, она шла домой...
— Вишня! — строгость в голосе не помогла, — Я кому сказал? А ну-ка! – Пётр положил руку тёлочке на хребет и стал направлять её в обратную сторону. Вишня повиновалась. Но не надолго. Как только хозяин пошёл домой, она тут же пошла за ним.
— Да что ж это такое?! Я ж не могу тут с тобой целый день торчать, мне на работу надо!
В этот день Пётр пробыл около коров до обеда, и они с Вишней пошли домой.
Всю дорогу он недовольно ворчал:
— Что, думаешь, я каждый день так с тобой загорать на лугу буду? Я не пастух, я — сплавщик! Давай-ка, привыкай оставаться с Милкой и Мусей… Погоди, ещё вот мать нам с тобою сегодня задаст… И пошевеливайся, я, между прочим, на смену опаздываю!
И Вишня, словно, поняв, что её торопят, прибавила шагу...
… На следующий день Пётр, как посоветовала Анна, попробовал Вишню обмануть. Когда они с коровами пришли на луг, и Вишня замешкалась на лужайке, он опустился на колени и ползком по тропинке стал удаляться от стада.
— Это надо же! Дожил! Кто-нить из наших увидит – на смех поднимут на весь посёлок, скажут, что Камыш так нализался, что идти не может… – чертыхался он про себя. Убедившись, что пропал из виду у стада, кряхтя, поднялся, и, отряхнувшись, оглядываясь, потрусил в сторону дома, довольный тем, что на этот раз трюк удался.
Но радоваться пришлось недолго. Когда он вошёл во двор дома, от увиденного у него отвисла челюсть. На лужайке двора преспокойно паслась Вишня! Увидев хозяина, она укоризненно промычала, что на её коровьем языке определённо означало: «Где ты ходишь? Я уже заждалась тут тебя!»
Вот тут Пётр разозлился не на шутку.
— Ты что, в самом деле?! Издеваешься?! Мне тебя что, к дереву что ли привязывать?!
На его шум в окно кухни выглянула улыбающаяся жена:
— Ну, что, Петь, придётся тебе пастухом стать. Её теперь не обманешь – она теперь дорогу домой знает!
— Ещё чего! – Заорал Пётр. — Тоже мне удумала! Я рабочий человек! Не бывать этому!!! ...
* * *
… Так Пётр Камыш стал пастухом. Радости Вишни не было предела, — она почти целый день проводила с хозяином, вечером он её доил, и она не могла в стойле дождаться следующего утра...
… Так прошли девятнадцать лет. И теперь, когда Вишня состарилась, перестала телиться, а значит, и доиться, Анна, не смотря на сопротивление мужа, настаивала на убое. Об этом около коров вообще не говорили, знали, что те всё понимают. Старик наотрез отказался от помощи сыновей. Он давно для себя решил, что в последние минуты жизни Вишни рядом с ней должен быть только он один. Чтобы не стесняться своих слёз, чтобы никто не помешал прощаться. Но он не подозревал, что прощание со в сущности простой коровой может быть таким мучительным. Он заходил в хлев, подолгу стоял, плакал, уткнувшись в проваленный костлявый бок старой коровы, потом выходил, курил, снова возвращался. Потом для решительности выпил стакан водки. Но это не помогло...
Вишня смотрела на него долгим внимательным взглядом и даже не мычала. Ждала.
И вот, старик, набравшись мужества, перевернул ещё стакан, и, молча, вывел Вишню к месту забоя. Он взял в руки топор, и тут… Вишня подняла голову. Он старался не смотреть в её наполненные слезами большие и добрые чёрные глаза. Сердце то останавливалось, то бешено колотилось от невыносимой душевной боли. А Вишня… Вишня сама заглянула ему в глаза. Моргнула длинными чёрными ресницами, от чего слёзы в глазах не удержались и потекли по морде...
— Не смотри ты так на меня! Не смотри… — старик положил ладонь на глаза коровы, пытаясь укрыться от этого доброго всепрощающего взгляда. — Думаешь, мне легко… — Вишня, увернувшись от руки, неловко лизнула старику подбородок своим шершавым языком и… с трудом согнув передние ноги, тяжело опустилась и покорно склонила к земле свою большую чёрную с небольшим белым пятнышком голову. Затихла в ожидании.
— Что ж ты делаешь-то?! — Топор с глухим звуком ударился о мостки, а старик, спотыкаясь, держась за стену сарая, пошёл домой...
* * *
— Она ж сама, сама голову мне склонила под топор!...
— Как?!
— В общем, — заключил старик, — хоть меня самого режь, а Вишню… Вишню не могу, Ань...
«Не дай Бог, сам ещё сляжет!» — подумалось ей. — «Исхудал весь, осунулся, есть перестал, как порешили, что в этом году уж точно будем Вишню резать. Да и Вишня уже три дня от еды отказывается… Как они, коровы, всё чувствуют?»
— Ладно, что с вами сделаешь, — вздохнув, нехотя согласилась жена, — поживём-увидим...
Но тут же на её лице промелькнула лукавая улыбка, и она пригрозила мужу пальцем:
— Но сено для своего ребёнка сей год, как хочешь, заготавливать будешь сам! Вот ни грамма тебе не помогу!!!
Как трогательно!
Тянуть время, само проявится!
В каждой комнате свои рецепты !
В каждой комнате свои рецепты !
Это же 50 поварих!
Это же 50 поварих!
И все рецепты надо оценить, не то обидятся !

И все рецепты надо оценить, не то обидятся !

А обижать нельзя, придётся отпуск брать)
Замануха, а не вывеска!
Нужен кто то дома
Краник починить
И меня по трахать
Лампочку вкрутить!
Правильно, пусть татуировки снимет!
Свой среди чужих, чужой среди своих...
Свой среди чужих, чужой среди своих...
Наложили камней на дорогу, гады !
Свой среди чужих, чужой среди своих...
Эххх, дороги!...
Не встанем...
Когда утром нет сил… заболел, наверное...
Когда утром нет сил… заболел, наверное...
Ну не проснулся я еще! Кормите, кормите!
Понедельник, дождь на улице,- не встану...
Понедельник, дождь на улице,- не встану...
Мне нужнее, у меня пузо голое, шерстью грейся!
Знакомство...
На заводе УралВагонЗавод началась ловля трезвых слесарей для вакцинации. Пока не поймали ни одного...
Этот год был настолько непростым, что теперь к пачке презервативов будут прилагаться две маски.
На заводе УралВагонЗавод началась ловля трезвых слесарей для вакцинации. Пока не поймали ни одного...
Этот год был настолько непростым, что теперь к пачке презервативов будут прилагаться две маски.
а перчатки?
Судя по всему, вакцину от коронавируса разрабатывали замужние женщины...
Почему Голиковой никто не подсказал, что дней должно быть 40, а не 42. Не по-христиански как-то!
Бабушка попросила купить ей локдаун, так как услышала по ТВ, что локдаун — лучшее средство против коронавируса.
Британские учёные похвастались изобретением плацебо от коронавируса.
Современная поликлиника:
Мы экономим ваше время, поэтому у нас все карты пациента электронные; просто заполните эти 12 форм на сайте...
Преподаватель:
— Смотрите, когда я опускаю червячков в обычную воду, то они остаются живыми. А когда в спирт — они умирают. Сделайте вывод.
Аудитория:
— Спирт вреден.
Голос с заднего ряда:
— Пейте водку! Спирт избавит вас от глистов и червяков.
Диетолог назвал мандарины опасным аллергеном на новогоднем столе. Спасибо, милый доктор! Мы вняли призыву и нейтрализуем опасность мандаринов качественым коньяком.
— Семёныч, при каких условиях ты согласишься на вакцинацию?
— Если вакцина будет в бутылках 0,5 литра, с содержанием алкоголя не менее 40% и ценой не более 200 рублей.
Приколы с животными.
Приколы с животными.