И не сказать, что бабка Настасья была такой уж шибко набожной, нет. Но иконы в красном углу стояли, сколько я себя помню. Там же постоянно горела маленькая синяя лампадка. Я любил смотреть на нее в сумерках, перед сном. А мать ни в какого бога не верила, а наоборот. В девках имела веселый задорный характер, была передовой колхозницей, комсомолкой, ударницей, и бригадиром комсомольско-молодежной бригады. Через это у них с бабкой организовался затяжной конфликт. Мать требовала убрать иконы с глаз долой. Бабка была категорически против. Мать проводила с ней агитационную работу. Стыдила, пугала партией, правительством, лично товарищем Сталиным, и даже один раз пыталась фальшиво и неудачно заплакать. Бабка за веру стояла твердо. Периодически то одна то другая пытались привлечь на свою сторону деда. Бесполезно. Дед как Швейцария, сохранял нейтралитет. Только посмеивался в усы. На самом деле ему было абсолютно пофиг. Ему вобще все было пофиг, кроме лошадей, бани по субботам, да осколка в правом боку, который ныл к непогоде и мешал езить верхом. И так бы эта бабья война и тянулась до бесконечности, если бы не одно роковое событие. На очередном комсомольском отчетно-перевыборном собрании мать избрали секретарем комсомольской организации колхоза. Тут ситуация совсем уж получалась некстати. Что б у комсомолки, бригадира, секретаря, в доме иконостас? Да это ж курам насмех! И мать поставила вопрос ребром. Дело дошло до скандала. — Да мне из-за тебя людям в глаза глядеть стыдно! — кричала мать. — А мне из-за тебя — нет. — спокойно парировала бабка. И тогда мать в сердцах брякнула. — Ах так?! Я твои иконы ночью возьму, и спалю к чертовой матери! — Токо попробуй! — взвилась бабка, и погрозила дочери костылем. — А вот посмотришь завтра! — крикнула та, и хлопнув дверью поскакала заниматься своей комсомольско-молодежной ерундой. Дело было к вечеру. Бабка осталась дома одна. Дед торчал на конюшне, мог прийти заполночь, а то и совсем не прийти. Бабка обиходила скотину, и стала собираться ко сну. На душе было неспокойно. Зная вздорный и упрямый характер дочери, она не сомневалась, что та и вправду может ночью сунуть иконы в печь. И бабка решила отстаивать свободу совести и вероисповедания до конца. Шансы у одноногого инвалида против шустрой молодой девки были никакие. Это бабка понимала. Тогда она открыла сундук и достала дедово ружье. Там же нашла два снаряженных солью патрона. Погасила свет, и устроилась в углу на диванчике. Акурат напротив иконостаса. Брехала где-то собака, вдалеке за околицей смеялись девки и играла гармонь, уютно мерцал огонек лампады, бабка прикрыла глаза… Очнулась она оттого, что свет лампады метался по комнате. Кто-то стоял на табуретке, снимая иконы. Одну, вторую… Бабка перекрестилась на задницу, которая загораживала ей святые лики, подняла ружье, сказала «Прости мя, Господи! », и не целясь, навскидку, шарахнула с двух стволов. Впрочем, расстояние было такое, что промахнуться она не могла. — Уйеоооо! — нечеловеческим голосом заорал дед, бросил иконы, и схватился за задницу. Бабка выронила ружье и упала в обморок. Вечером дед выпил с мужиками по маленькой, и совсем уж было собрался заночевать в конюшне, но желание закрепить результат стопочкой-другой перебороло лень. Он собрался и пошел домой. Заначку дед держал в самом на его взгляд надежном и остроумном месте. За иконами. А что? С одной стороны — никто не полезет, с другой — всегда под рукой. Ну откуда ему было знать, что именно на сегодня его бабы назначат генеральное сражение в своей затяжной идеологической войне. Да еще с применением огнестрельного оружия. Дед сидел голой задницей в тазике с водой, тихонько подвывал, и периодически анестезировал себя внутрь оказавшейся весьма кстати заначкой. Сделав добрый глоток, он затягивал, стараясь перекричать боль. —… В теооомную нооочь Ты любимая знаю не спиииишь И у детской кроватки… С ружжоооом! Ты меня поджидаиииишшш! Он был уже изрядно пьян, дед. Речь его становилась несвязной. Он делал очередной глоток, смахивал набежавшую слезу, и затягивал снова. — Я шол к тебе четыре го-о-ода, я три держа… Три! Три войны! Белые меня хотели убить…. Фашысты… Ты хоть знаешь скоко меня фашыстов хотело убить? Мильен! Мильен фашыстов меня хотело убить! Меня! И х%й! Х%я им! А родная жена бац — и… Да куда! Прямо в ептвоюмать! Я завтра помру, что люди скажут? Напишут — тут покоится Грегорей! Красный командир! Орденоносец! Герой войны! Убитый своей бабой из свово ружжа в свою жо…. ооойййййййй какой позор! — Да помолчи ты, герой-орденоносец! — махала на него тряпкой проходившая мимо бабка. — Ишь чево удумал?! Бутылку за иконы прятать! Вот Господь-то тебя и наказал! — Он в двадцать девятом! Уййй!… В двадцать девятом он меня наказал! В двадцать девятом! Когда я тебя дуру в жены взял! Теоооомнааая нооочь, тоолько пуули… Больше на бабкины иконы никто не покушался. А где-то наверное через год после ее смерти мать потушила лампадку, достала иконы, и убрала их в сундук. — Зачем она иконы убрала? — спросил я вечером у отца. Вот тогда он и рассказал мне эту печальную историю.

!!!

СИЛА ПРИВЫЧКИ

— Меня комары уже закусали
— Выпей водки она попадет в кровь. Комар напьется и умрет
— Нет, он не умрет. Он напьется и приведет собутыльников

Купюра в 1 000 рублей до 10 утра в России не действительна, потому что нет сдачи

Дочь директора столовой с раннего детства знала, где будет проходить ее свадьба

Водку пить не люблю. Но ведь люди старались, делали…

Если у мужа нет секретов от жены, то премия его не радует

После 6 вечера кушать не только вредно, но и очень хочется

!!!

У КАЖДОГО — СВОЁ ХОББИ.

INFO Был у моего деда друг Миша раздолбай страшенный, но при этом лейтенант артиллерии. Командовал этот друг машинкой залпового огня (как сейчас это называется) под названием «Катюша». Хорошо плохо ли командовал, но машинка бегала по немчуре исправно шмаляла. Дело было летом 1942 под Сталинградом передислоцировали дивизион «Катюш», одна из машин по дороге банально заглохла (автопром есть автопром что в 1942 что в 2010). Покопались, отремонтировались, как смогли подручными средствами. Накатили естественно за удачный ремонт. Ну и погнали догонять своих. По Российской традиции и достоверности карт естественно заблудились… Степь, дорога непонятно куда, и тут вдруг видят столб пыли в степи. Тормозят бинокль к глазам – немецкая танковая колонна. Прет — как у себя дома – нагло как на параде, над башенными люками холеные морды фрицев. Дядя Миша то ли с перепуга, то ли с наглости после спирта — разворачивает машину передними колесами в кювет («Катюша» оружие страшное, но прицельности почти ноль, да и лупит только навесом по квадратам) и практически прямой наводкой дает залп. Подпалили первые ряды – у немчуры паника. Такое попадалово 8 танков моментом в утиль… Ну а «Катюша» под шумок – «ноги мои ноги»… Дали дяде Мише Героя (экипажу Славу) да только отобрали сразу же за опоздание из отпуска на эшелон на 20 минут (сразу после награждения – ладно в штрафники не записали) особист сукой оказался эшелон еще сутки в Москве стоял. Было бы похоже на сказку – но генерал Паулюс действительно остановил наступление на сутки. Эти сутки немецкая разведка судорожно искала позиции наших войск. Ну не могли они поверить в одну единственную «Катюшу» отстрелявшуюся с пьяного перепугу… Что в результате позволило сформировать ополчение Сталинграда… А дядя Миша закончил войну капитаном в Дрездене. Умер он в 75-ом ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ТЕБЕ, ДЯДЯ МИША!!!

Замечательная история! Сколько их таких на войне было!!! Спасибо, Игорь!

«ЁЖИК» – ИСТОРИЯ ОТ ГРИГОРИЯ ГОРИНА О НАПРАСНОЙ СУЕТЕ

Потрясающий рассказ Григория Горина. Стоит прочитать каждому:

Папе было сорок лет, Славику — десять, ёжику

— и того меньше.
Славик притащил ёжика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
— Пап, смотри!
Папа отложил газету и осмотрел ёжика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
— Хороший ёж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?
— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.
— Подарил, значит? — уточнил папа.
— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ёжика, а я ему билетик.
— Какой еще билетик?
— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ежика на пол. — Папа, ему надо молока дать…
— Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет?
— Я его купил, — сказал Славик.
— У кого?
— У дяденьки на улице… Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек… Ой, папа, ежик под диван полез…
— Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл?
— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком.
— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл?
— Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся.
— Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?!
— Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете… Там первые три циферки совпали… и остальные… И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!
— Взрослый?! — Папа так зашипел, что ёжик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ёжика?
— Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ёжика нет…
— Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!
— Он в соседнем доме живет, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут…
— Идем! — снова закричал папа и схватил ёжика голыми руками. — Идем быстро!!!
— Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ёжика!
— Да пойдем же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ёжиков куплю…
— Нет… — ревел Славик. — Не купишь… Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил…
— Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!..
Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой — ежа.
— Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет!
— У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал.
— А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал?
— Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал.
— Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик… Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?..
— Он на карнизе засел… — сказал Сеня.
— На каком карнизе?
— Вон на том! — и Сеня показал на карниз второго этажа.

Папа снял пальто и полез по водосточной трубе.
Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.
Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.

Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад.
— Ты его когда купил? — спросил папа у Славика.
— Ещё во втором классе, — сказал Славик.
— А когда проверял?
— Вчера.
— Это не тот тираж… — устало сказал папа.
— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все циферки сходятся…

Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку.
Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги… Он тяжело опустил голову.
— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ёжика…
— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня…

Он встал и пошел к дому. Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа.

Автор: Григорий Горин

Классный рассказ!!!

И пусть настроение будет отличным!!!