Выпуск №6579

ЛУКОМОРЬЕ. Рано или поздно мы с вами, друзья, сталкивались с таким понятием, как, например, «Сказка на ночь», помните такое? Ещё бы! Как такое можно забыть?!.. «В некотором царстве, в некотором государстве»… Или: «Жили-были дед, да баба… И была у них...» А вот ещё: «За синими морями, За высокими долами»… Ну и, конечно: «У Лукоморья дуб зелёный, Златая цепь на дубе том...» Тем более, что лет через двадцать-тридцать эта процедура возвращалась в нашу жизнь с той лишь разницей, что теперь слушателями «Сказки на ночь» были уже не мы, а наши собственные дети. Но это будет потом, ещё не скоро. А пока… На несколько минут перенесёмся в то самое счастливое время. Подкрадемся на цыпочках к дверному косяку и. Заглянем — хоть одним глазком! — в нашу уютную спальню с высоты сегодняшних лет. И… Тс-с-с-с-с-с…… — Так вот, Саша, слушай сказку. Была у Зайца избушка лубяная, а у Лисы ледяная. И однаж… — Мама, а лиса рыжая была? — Конечно, рыжая, а как же. И во… — Это которая плутовка? — Плутовка, сынок. И вот однаж… — Мама, а зайка серенький был? — Серенький, сынок, серенький. Так вот, была у Лисы избушка лубяная, а у… — Мама, а как это: лубяная? — Это, сынок, такая избушка… ну… это… которая… ну из досок она сделана, мхом утепленная. — Как у бабы Моти? — Ну почему, как у бабы Моти? У бабы Моти домик нормальный, хоть и старый. — Мама, а мхом — это как? — Мхом, сынок… Ну вот пойдем завтра в лес, я тебе покажу мох. — А какой он, мох, мама? — Мох, сынок… он… мягкий такой, я тебе завтра покажу, к бабе Моте пойдем и по дороге в перелеске я тебе покаж… — Мама, а в перелеске, это как? Это надо перелезть? — Ты будешь слушать сказку или нет? А то я пойду вон Мурзику сказку рассказывать!… И я слушал… Я слушал: и про «несу косу на плечах», и про Козу с козлятами, и про Лису и Журавля, и много ещё чего…… А ещё мама любила мне петь на ночь песни. Но не те, которые звучали по радио или были на многочисленных пластинках в нашей этажерке, а песни другие: про мужественную «девчонку по имени Женька», про Витю Черевичкина из славного города Ростова, про отчаянного шОфера Кольку Снегирева, водилу с Чуйского тракта, безответно влюбленного в водителя зелёного «Форда» по имени Рая и так глупо погибшего в пучине реки Чуя. А на словах песни — «На могилу положили фару В знак того, что везде он бывал...» — я рыдал в полный голос, а мама меня успокаивала, мол, это только песня, а в жизни Колька Снегирев выплыл, жив-здоров, и, типа, вот поедем в гости к бабе Моте, я тебя с Колькой Снегиревым познакомлю, и он тебя даже прокатит на своем АМО…… Так же мама мне на ночь частенько вместо сказки рассказывала содержание кинофильмов. Причем, это были не фильмы-сказки Роу или Птушко, а фильмы — с патриотическим уклоном! В первую очередь, это были фильмы о войне: «Молодая гвардия», «Александр Матросов», «Улица младшего сына», «Отец солдата» и много ещё чего. И так получалось, что повзрослев, я шел с пацанами на тот или иной фильм, уже зная его содержание и мне трудно было удержаться от соблазна поделиться этим содержанием предстоящего фильма с друзьями. Вот такие «Сказки на ночь» были для меня в мамином исполнении…… Но ведь у меня ещё был и папка! Я его тоже доставал с просьбами и расспросами, но отец есть отец, работал он сутками, плюс домашние дела, ему было не до каких-то сказок и я с нетерпением ждал какого-нибудь праздника. Потому что праздник — это… выпивка(!!!) А подвыпивший мой отец и отец трезвый — это были небо и земля! Ни разу в жизни… Повторяю: НИ РАЗУ В ЖИЗНИ отец в подвыпившем состоянии не проявил агрессии! Никогда! Наоборот: из сурового и молчаливого мужика алкоголь делал самого добрейшего человека на планете Земля! В таком его состоянии у отца можно было выпросить все, что захочешь, в разумных пределах, конечно. Наше общение с ним, когда он хлебнет граммов двести своего любимого «Портвейна», — пока мать на ночном дежурстве в хирургии, — «Сказками на ночь» не назовешь, но разговоры эти были увлекательнее всех книг Жюля Верна и Джонатана Свифта, вместе взятых! Надо заметить, что никогда отец не сидел без дела, даже в моменты откровенных разговоров и поэтому… Он брал в руки ножик и садился чистить картошку. Я усаживался рядом и… И наступало настоящее волшебство! Отец рассказывал, орудуя ножиком: и про свое страшное детдомовское детство, и про бомбежки, и про поножовщину в «ремеслухе», и про все, про все, про все. Когда процедура чистки картошки заканчивалась, он начинал готовить еду поросятам, что-то крошил, резал, потом еще находил какое-то занятие, валенки подшивал или что-то в этом роде. И рассказывал, рассказывал, рассказывал…… (Надо заметить в скобках, что именно тогда у меня впервые зародилась мысль о том, что когда я вырасту, я обязательно напишу книгу про эти отцовские истории. И я очень рад, что мне это, отчасти, удалось сделать в моей книжке «Заметки на собственной шкуре». Жаль вот только, что папка до этого события не дожил. Но я продолжаю рассказывать о нем даже после его ухода — удивительный он был человек! И скромный до умопомрачения! Но это так, к слову)…… Ещё отец так же, как и мама, рассказывал мне содержание фильмов, это у нас, похоже, «фамильное» и началось все задолго до появления в доме телевизора. Правда, отец в этих случаях обходился без патриотических изысков. «Бродяга», «Без вины виноватые», «Радуга», «ЧП» и, конечно, «хит» послевоенного кино — «Тарзан»! Понятное дело, что во время этих разговоров отец был выпимши далеко не всегда, но от этого истории ничуть не теряли своего великолепия. И, всё-таки… При фантастическом интересе ко всему, что рассказывал мне отец — про Всеволода Боброва и Григория Федотова, про Александра Алехина и Пола Морфи, про Илью Репина и Исаака Левитана — главным событием в моем раннем детстве был настоящий домашний «театр у микрофона» в исполнении моего папки!… Мне годика три-четыре было тогда. И вечерами, перед сном, ложась в родительскую постель «с краешека», я терял представление о существовании всего и всея, заслушиваясь, как папка мне читает — по памяти: «У Лукоморья дуб зелёный, Златая цепь на дубе том. И днём, и ночью кот в черный Все ходит по цепи кругом...» Я замирал от волшебного папкиного голоса… Я не дышал, представляя себе то сказочное Лукоморье: с Бабаю-ягой в ступе, русалку на дереве и Кощея, чахнущего над загадочным златом. А ещё… А ещё папка читал мне стихи «Про Фому». Это было нечто, братцы! И в первый, и в десятый, и в сотый раз я восторженно слушал повествование о приключениях Фомы, который не верил никому и никогда! Я смеялся, когда Фома не верил и шагал по лужам без калош, когда он выходил гулять зимой в трусах и плакал я, когда «аллигатор вздохнул и сытый в зеленую воду нырнул», закусив — не поверившим африканским пионерам — Фомой на берегу реки Конго, забывал я в слезах, что это всего лишь сон. И я засыпал, удовлетворённый услышанным, когда папка, подняв нравоучительно свой указательный палец, заключал в итоге: — Ребята, найдите такого Фому И эти стихи прочитайте ему!… Боже мой, как привиделось!… А потом уже и я сам рассказывал своим детям «сказки на ночь». Правда, мне было легче. Легче в том плане, что у нас был телевизор, магнитофон, радиола для пластинок со сказками. А тут ещё по случаю я купил своим чадам фильмоскоп в виде мини-телевизора с небольшим экраном, жена раздобыла где-то полную картонную коробку диафильмов и ребятишки сутками смотрели-пересматривали все то, что когда-то в детстве смотрел я: и «Али-Баба и сорок разбойников», и «Золотая антилопа», и даже «Ровно 25 кило»…… Вот такая, милый мой читатель, у нас сегодня получилась прогулка «по закоулкам памяти»…… Осталось подвести итог. А он простой и очевидный: все в этой жизни повторяется, друзья! Повторяется в наших детях, внуках и правнуках. Повторяются сказки, былины, волшебные истории. Повторяется наше с вами Лукоморье! И дай Бог, чтобы так было всегда!..……… Александр Волков.