ТАНЕЧКА !                                                                                                                                                                          Желаю, чтоб в быль все мечты воплотились,

Чтоб радость дарило любое мгновение,
И чтобы глаза, словно звезды, светились,
Отличным пусть будет всегда настроение!

Извините, никак не отцепляются эти рекламы...

Милая Людмила! Друзья! 
Моё искреннее спасибо всем и будьте счастливы!

Не держит слово. Не ушел сразу

1.1 Ваську выгнали. Опять. Третий раз за его ещё короткую жизнь. Не везло ему как-то, не вело. Только годик исполнился, а уже из трёх семей выбросили. Ну, как выбросили… Сперва передавали из рук в руки. А потом… потом просто вынесли на улицу, отошли подальше от дома, опустили в мусорный бак — и убежали. Чтобы он не мог найти путь домой. А он и не искал. Он всё понял. Сразу понял. По выражению лица мужчины. Жена его очень огорчилась, когда Васька поцарапал новый кожаный диван. Очень дорогой. Она и вынесла приговор. А муж?.. А что муж? Он всегда и со всем соглашался. Взял под мышку годовалого кота и пошёл к мусорке в соседнем дворе. Васька и не побежал бы за ним. Нет. Не побежал. Он видел приговор в его глазах и понимал: всё бесполезно. Попрощался бы хоть по-человечески… Погладил на прощание. Извинился. А так… как-то не по-человечески получилось. Будто ведро с мусором высыпал. Васька вздохнул и попытался найти в мусоре что-нибудь съестное. Перекусив старыми кусочками курицы, выбрался и, усевшись рядом с большим зелёным баком, стал смотреть на солнце. Он щурился, но не отворачивался. От этого большого, светлого круга шло тепло. И ему очень это нравилось. Это были последние солнечные лучи. Лучи лета, осени, зимы. Небольшое потепление. Корочка льда растаяла. А в душе Васьки — замёрзло. Вечер и ночь были холодными. После захода солнца ветер и мороз принялись за своё дело. Рыжий кот замерзал. Он понятия не имел, куда идти и как прятаться. Поэтому нашёл большую кучу пожухлых рыжих листьев, забрался в неё и свернулся клубочком. Сначала было очень холодно, и он дрожал. Но потом, когда от ветра с мокрой ледяной крошкой его рыжая шубка задубела, ему почему-то стало теплее, и дрожь прошла. Какой-то голос в глубине нашёптывал хорошие слова — они убаюкивали его и предлагали закрыть глаза и забыть обо всех горестях и несчастьях: Свернись ещё. И спи. Спи, спи, спи… Он слышал это и чувствовал тепло. Тепло разливалось по его окоченевшему тельцу. Ведь это так просто — надо только сдаться, и всё пройдёт. Наступит покой и вечность. Уйдут обиды и огорчения. Васька последний раз вздохнул — и согласился. А зачем бороться? Ради чего? Ведь завтра его ждёт тот же самый холод и голод. И то же самое желание — закрыть глаза и никогда больше… никогда… Никогда не открывать их. Фонари на улице зажглись — сперва там, вдалеке. И Васька последний раз взглянул на них. Он часто смотрел на их свет из своего тёплого окна. Рыжий кот последний раз вобрал в себя этот свет, и глаза его… Вспыхнули в угасающей темноте. Этот последний огонёк привлёк внимание маленькой рыжей девочки, шедшей домой с папой. Она дёрнула его за рукав: — Там… — Там, в листве, кто-то есть. — Нет там никого, — зябко поёжился папа. — Идём скорее домой. Я замёрз. Он попытался увести её от большой, тёмной кучи прелых и обледеневших листьев. Рыжая девочка дёрнула плечом: — Я видела, — сказала она. — Я видела свет. — Свет? В куче старой листвы? — удивился папа. — Не может быть такого. Не может. Но она уже была рядом. Разрывая верхний слой листвы, наткнулась на него — рыжего кота. — Папа! — закричала она. — Я же видела! Это он! — Кто — он? — удивился папа, подойдя. — Вот он, — сказала девочка и попыталась поднять обледеневшее тельце. — Оставь его, — сказал папа. — Он уж умер. Не будем же мы нести домой мёртвого кота. — Он не умер, — ответила рыжая девочка. — Я знаю. Я знаю — он жив. Я же видела свет в его глазах! — Свет в глазах кота?.. — пожал плечами папа. — Свет в кошачьих глазах? Он подошёл ещё ближе и, подняв тельце, попытался услышать или нащупать биение сердца. А Ваське так хотелось спать. Так хотелось… Сон смежил его веки, и тепло наполнило его тело. И голос внутри шептал ему: Спи, спи, спи… Не открывай глаза… Но этот голосок — тоненький, детский — всё повторял и повторял, упрямо: — Свет в его глазах… Что они от меня хотят? Почему опять мучают? Почему не дают спокойно уснуть?.. Он с огромным трудом раскрыл глаза, чтобы увидеть тех, кто даже сейчас мешает ему. — Вот! — закричал детский голосок. — Вот!!! Я же говорила! Ты видел? Опять! Свет!!! — Да какой свет? — удивился он. Но снял с себя куртку, завернул в неё рыжее тельце и пошёл в сторону дома. Дочка побежала рядом с ним, торопила: — Папа, папочка… Пожалуйста, быстрее. Ему же холодно. Они исчезли в подъезде, а потом… В окнах пятого этажа зажёгся свет. Ваську купали тёплой водичкой и поили согретым молочком. А девочка уговаривала: — Ты только не умирай. Не умирай, пожалуйста… И лёд на его шерстке растаял. И в душе растаял. И большой рыжий кот с удивлением наблюдал, как папа с дочкой обхаживают его. Он уже проснулся. И теперь — тепло. Тепло наполняло всю его сущность. Нет, не от батарей. А от маленького детского сердечка. А снаружи стоял Он. Тот, кто иногда приходит на помощь. Он стоял и смотрел на светящиеся окна пятого этажа. Он стоял и говорил: — Всё, что могу. Всё, что могу… Он постоял и, немного подумав, добавил: — Свет… Не каждый его видит. Не каждый. И не каждый, кто видит, может сохранить. А Васька, смотря на девочку с рыжими волосами, не думал о величии человека. О таких вещах думают люди. Он думал о своём. Он видел свет. Свет в её глазах.

Олег Бондаренко