И ПРО КРАСНОЯРСК  ТОЖЕ, СОСЕДИ ЖЕ...

😂😂😂

😂😂😂 Из любимых баянов!

В одно окно смотрели двое...

🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟

С днём Георгия победоносца😊

С Жорой Победоносцем какие-то непонятки. Историю пишут победители. И непонятно зачем извратили историю с убийством беззащитного существа, которого принцесса выгуливала на поводке. На приведенных 4-х иконах явно виден поводок.

и правда, как непонятно

Альманах «Ангара » № 1 1965 г.

Валентин Распутин

ИМЕНА

Жила — была мать, и было у неё четыре сына, четыре славных молодца…

На этом сказка кончается. Если хочешь – можно начать со сказки любую историю. Но потом сказка в этой истории, как детство в жизни человека, вдруг кончается и начинается то, что было в действительности.

Извини, пожалуйста, сказка, прощай, детство,- в сорок первом началась война и сказки вместе с детьми увезли на восток, а с востока трёх материных сыновей вместе с другими сыновьями повезли на запад. Четвёртый сын был ещё маленький и для войны не годился.

Он мог читать сказки, но сказки в ту пору были глухими и немыми – глухонемыми, они не звучали и не откликались – видно, их оглушило войной, как тогда говорили, контузило, и они лежали на полках, как на больничных койках.

Вместо сказок четвёртый сын слушал сводки. В сводках говорилось о погибших и их нельзя было спасти никакой живой водой, упоминались сёла и города – по ним можно было учить историю и географию, сводки звучали как заклинания: сегодня, завтра и во веки веков не упади, не отступи не умри.

В сорок первом– летоисчисление в войну шло своим чередом – под Москвой погиб первый материн сын. Его звали Василием – такое у него было имя, и оно ему шло.

Под Москвой, под Москвой, шептала мать, пытаясь соединить в себе оборванные клетки, но они никак не соединялись. Москву мать знала, и это её немного успокоило.

В сорок третьем году под Курскомпогиб второй материн сын. Его звали Петром, и после него осталось только одно это имя, будто сам он вышел из вагона номер двенадцать и пропал, а поезд, не дождавшись его, ушёл дальше. Казалось бы, ничего страшного: в вагоне номер двенадцать поехали другие пассажиры – мало ли людей с именем Пётр продолжали жить на свете, но у матери был один Пётр, и она, потеряв его, потеряла полмира.

А война, как поезд без расписания, всё шла и шла. Были и у неё свои станции, которые объявляли в сводках, но когда она дойдёт до конечной точки – знали плохо. Она и не торопилась доходить – война никогда не торопится.

В сорок пятом году под Берлиномпогиб третий материн сын. Ему осталось сделать всего один шаг до мира, всего один шаг из тысячи, когда он упал и уже больше не поднялся. Его звали Никитой, и имя его потом записали на гранитной плите, обращённой к солнцу – маленькая записка, которую можно читать даже жителям других планет. После войны остался порох, и остались снаряды, но от материных сыновей, ушедших на войну, ничего не осталось, словно они пришлись друг другу как раз впору – война и сыновья, и только – только друг на друга их не хватало. Мать собрала их имена – эти стреляные гильзы калибра года рождения, которые бренчали, задевая друг друга, будто стонали об утрате своей сути, – мать собрала их и оставила себе, чтобы мальчишки, случайно подобрав, не могли играть ими в войну.

Было у матери четыре сына, а остался один.После войны он вырос и в один и тот же год стал ровесником всех своих братьев, потому что они рождались и умирали через два года друг после друга, а он, родившись позже, продолжал жить. Его звали Андреем, и только одно это имя сохранило полный смысл и полное звучание, без пустотелости и эха.

Все его звали Андреем – все, кроме матери. Мать тоже хотела бы называть его так, как зовут другие, но одно его имя у неё никак не получалось. Сначала ей на ум приходили имена её погибших сыновей, эти стреляные гильзы калибра года рождения, которые бренчали, задевая друг друга, и она называла их, словно стреляла холостыми патронами, и только потом, когда оставалось одно имя, она называла и его – живое, счастливое имя своего четвертого сына.

Василий – Петра – Никита – Андрей, – говорила она. Василий – Петра – Никита – Андрей.

Четвёртый сын сердился: Почему ты не можешь называть меня нормально?

Мать собирала имена и где -то там, у себя в памяти, раскладывала их по отдельным ящичкам: тут Василий, погибший под Москвой, тут Пётр, погибший под Курском, тут Никита, погибший под Берлином, а тут Андрей – три ящичка можно закрыть на ключ, а четвёртый надо держать открытым. Но когда приходило время взять из четвёртого ящичка одно только имя, вдруг сами собой раскрывались ящички, замкнутые на ключ, и имена. Как невольные слёзы из глаз, вырывались наружу

Василий – Петра – Никита – Андрей, — говорила мать и, пугаясь, опускала глаза.

Ты издеваешься надо мной, – злился её четвёртый сын.

Нет- нет, Василий — Петра – Никита – Андрей.Потом мать умерла и взяла с собой имена всех своих погибших сыновей. Четвёртый сын остался один. Все называли его только по имени Андреем, его собственным именем, записанным в паспорте. А ему вдруг стало не по себе. Он вздрагивал, когда слышал одно своё имя, без защиты имён своих братьев.

Только теперь он понял: у матери эти холостые выстрелы были выстрелами предупреждения, что есть у неё ещё один сын, живой и здоровый, что есть ещё у матерей сыновья, живые и здоровые.

06,05.2025 года 10:12.