Акуеть у него пуговка 

5-я

— Почему черные не любят работать?

Если женщина не знает, что такого нашла в своем мужчине, значит он это хорошо спрятал.

тоже люблю так своего котика взять, и он так громко тракторит при этом!!! довольный, на ручки взяли....

Да!

продолжение...

— Иначе говоря, — не обращая на нее внимания, продолжал Струмс, — ему нужны ученики. Мне кажется, такая роль отведена вам.

Петухова в изумлении уставилась на профессора.

— Да! Именно вам, так, во всяком случае, мне кажется. Видите ли, они долго присматривались, но репутация у вас вполне подходящая.

Валентина Сергеевна перевела дух и неуверенно спросила:

— Если следовать вашей логике, то почему бы им просто не прийти ко мне?

— Взять за руку и сказать: пойдем, любезная Валентина Петухова, мы сделаем тебя ведьмой и научим кататься на помеле? Я думаю, главная их цель — растоптать ваше «я», полностью лишить воли, заставить приползти к ним на четвереньках. А уж потом…

— То, что вы говорите, совершеннейший вздор, — всплеснула она руками.

— А по-моему, единственно верное объяснение.

— И что же мне делать?

— Да ничего, события сами находят вас.

— Однако, нечего сказать, утешили.

— Ну, а что вы хотели? Чтобы я приставил к вам телохранителей или прочитал заклинания? Это в моих силах, но вряд ли будет толк. На вашем месте я бы сам предпринял контрдействия. Поехал в Лиходеевку и с помощью той старушки постарался вступить с ними в контакт.

Валентина Сергеевна встала и взволнованно заходила по комнате. Машинально взяла рюмку с коньяком, так же машинально выпила. Струмс посмотрел на нее с одобрением:

— Итак — в бой! А тылы я обеспечу.

Петухова задумалась, как бы прикидывая и взвешивая свои возможности. Наконец спросила:

— Ну, а что это даст?

Струмс встрепенулся:

— Помилуйте, голубушка, неужели вам самой неинтересно? Разве представится возможность пережить еще раз такое захватывающее приключение?

Петухова засмеялась. Удивительно, за несколько дней в ее мировоззрении произошли заметные сдвиги. Мир перестал состоять из черных и белых тонов, наполнился красками, засверкал, как солнце в луже после дождя.

— Согласна, — просто произнесла она.

— Итак, повторяю, — будничным тоном продолжил Струмс, — никаких активных действий не предпринимать, о каждом шаге докладывать мне лично, телефон у вас есть. Для начала сходите в архив к Забалуеву. Ничего ему не рассказывайте. Просто присмотритесь к нему повнимательнее. Какие-нибудь странности в поведении, в разговоре… фиксируйте все. Ну, а теперь — домой. Сейчас я распоряжусь, вас отвезут.

Близился вечер, когда Петухова вошла в здание архива. Без стука открыла дверь кабинета Забалуева. Старичок сидел, склонившись над бумагами. Услышав шум, он поднял голову, и лицо его расплылось в приветливой улыбке.

— Валентина Сергеевна?! Какими судьбами?! Давненько, давненько вас не было видно. С чем пожаловали?

Петухова пристально посмотрела на него, не зная, как себя вести.

«Что это? — подумала она. — Неужели он будет отрицать, что мы виделись три дня назад?»

— Петр Петрович, да ведь я была у вас в этот понедельник.

— В понедельник? Что вы, Валентина Сергеевна! В понедельник архив не работал, у нас был санитарный день.

«Ну что ж, — решила Петухова. — Не была, так не была».

— Значит, я ошиблась, может, только хотела зайти.

— А что вам понадобилось?

— Да вот интересуюсь деревенькой одной, Лиходеевка называется.

— А, знаю. — Архивариус насмешливо поглядел на нее. — Говорят, там колдуны живут, мертвецы по лесам ходят. — Глаза его так и светились злорадством.

«Конечно, это он, — убедилась библиотекарша, — Все знает, да еще и издевается, сволочь».

— Петр Петрович, давайте говорить откровенно, что вы от меня хотите, зачем травите, подсылаете нечисть?

— Товарищ Петухова, да вы здоровы ли? — Лицо архивариуса приняло озабоченное выражение.

Валентина Сергеевна вскочила и рванулась к дверям.

— А затем, милая, — вдруг раздался сзади детский голос, — что ты нужна нам.

Петухова стремительно обернулась и увидела, что на стуле, где только что сидел Забалуев, теперь сидит давешний белобрысый мальчик, виденный ею последний раз на дороге. Ребенок холодно улыбался и грозил ей пальчиком.

— Поезжай, милая, снова в Лиходеевку, не пожалеешь, — писклявым голоском изрек он.

Петухова кинулась к мальчишке, и вдруг он пропал. В комнате было пусто. В растерянности стояла библиотекарша, но тут раскрылась дверь и вошел Забалуев.

— Приветствую, приветствую, — радостно закричал он, — я в хранилище бегал.

Петухова медленно опустилась на стул.

— Я была у вас в понедельник, — осторожно начала она.

— Ну да. — Забалуев внимательно поглядел на нее. — Всю ночь просидели вместе с Митей. Хотели еще ехать в деревню эту, как она там называется… Я, к сожалению, опоздал, в квартире небольшой пожар случился, проводка загорелась ни с того ни с сего. Прибежал к вам, сказали, что вы уже уехали. Ну и как съездили? Что-нибудь узнали?

Валентина Сергеевна поднялась и, не отвечая, направилась к двери. У порога она обернулась, снова ожидая увидеть вместо Забалуева ребенка. Но Петр Петрович растерянно и участливо смотрел на нее.

Вечером того же дня Петухова снова была в номере у профессора.

— Так, так, очень интересно. — Профессор потирал руки от удовольствия. — Значит, сначала был один Забалуев, а затем другой? И ребенок? Ну, а разницу, разницу-то между этими двумя вы заметили?

Валентина Сергеевна недоуменно пожала плечами.

— Ну, какие-нибудь детали? Глаза, например?

— Да я особенно не приглядывалась, правда, мне показалось, что первый Забалуев был какой-то неестественный, слишком веселый, что ли… Как-то уж очень оживленный.

Профессор задумчиво поглядывал на Петухову.

— Все-таки, мне кажется, дело тут сложнее. Я думал, архивариус тоже из их компании. Но, видимо, ошибся. Сдается мне, здесь действует направленная галлюцинация, а может, и того серьезнее, классический оборотень. И почему именно ребенок, мальчик? На кого он похож, что вообще вы обо всем этом знаете? Ведь дитя вы видите не в первый раз?

— Да, — подтвердила Петухова. — И он мне абсолютно незнаком, хотя вроде бы кого-то напоминает.

Валентина Сергеевна напрягла память, но ничего определенного вспомнить не смогла.

— Ладно, — сказал Струмс, — с этим еще разберемся. Значит, таинственный малыш посоветовал вам ехать в Лиходеевку? Вот и я вам советую, и весьма настоятельно.

— А скажите, — Валентина Сергеевна внимательно посмотрела на Струмса, они знают, что вы в городе?

— Без сомнения, знают они, конечно, и то, что вы в данную минуту находитесь у меня. Но уверяю вас, это не имеет никакого значения.

— То есть? — не поняла Валентина Сергеевна.

— Видите-ли, голубушка, они настолько уверены в своих силах, что не обращают внимания на противника, да, видимо, и противником-то меня не считают. Ну что я им… Какой-то жалкий смертный, да и не во мне дело, а в вас. И тут в ход пущены все средства.

— Страшно-то как, — содрогнулась Петухова.

— Да, — согласился профессор, — ситуация невеселая. И все же помните, что сказал малютка в зеркале: «Выход всегда есть».

Придя домой, Валентина Сергеевна всюду включила свет. Поужинала. Старое зеркало в прихожей притягивало ее к себе. А что, если потушить свет, может быть, зеркало снова засветится? Несмотря на страх, она так и сделала. В темноте долго смотрела на зеркало, но оно оставалось по-прежнему темным.

Все-таки ребенок не давал ей покоя. Почему-то казалось, что лицо его было из ее собственного детства. Может быть, какой-то дворовый мальчишка или сосед по дому? У нее мелькнула мысль полистать семейный альбом. Она достала его с этажерки и осторожно раскрыла массивную, обтянутую синим плюшем крышку. На пол упал ворох фотокарточек. Она подобрала их и стала медленно перебирать. Вот мама, отец, вот она уже взрослая, с подругами. Бабушка с дедушкой. А на этой карточке ей лет десять. Стоп! Ее лицо… оно так похоже на лицо того ребенка. Так вот откуда чувство, что она его знает. Но как это может быть?!

И тут она вспомнила и похолодела. Давным-давно, в пору ранней молодости, случился у библиотекарши бурный, но скоротечный роман с одним молодым человеком. Тот выдавал себя за летчика, но на поверку оказался бухгалтером, чем сильно снизил свою ценность в глазах Валентины Сергеевны. Она не собиралась связывать жизнь с каким-то счетоводом, да и он не горел желанием. Они мирно расстались.

Однако роман имел неприятные последствия. Как ни скрывала Валентина, как ни затягивалась в корсет, мать скоро обо всем догадалась. Выход нашли быстро. Ее отправили к дальней родственнице, жившей в Конотопе. Там она благополучно родила мальчика. Ребенка тут же отдали кормилице. Библиотекарша его почти не видела, да, откровенно говоря, и не стремилась увидеть. Кормилице регулярно высылались деньги, а та в коротких письмах сообщала, что мальчик (его назвали Павлом) жив и здоров. По правде, мысль о том, что у нее есть сын, пусть в далеком Конотопе, тяготила Валентину. Ей было не жалко денег, посылаемых на воспитание мальчика. Ее мучил страх, что узнает муж, она к тому времени уже вышла замуж.

Так что краткое сообщение, что Павел умер от дифтерита, заставило проронить две слезинки и вздохнуть с облегчением. И вот теперь… Неужели тот ребенок — ее сын? В этом она уже не сомневалась. Вот откуда все ее муки. Молча кусала Валентина Сергеевна губы, не в силах справиться с душившими ее слезами. «Это кара, кара Божья», — явственно всплыла четкая мысль.

продолжение следует...