Водка «Столичная» -  самый действенный элексир красоты". Чем больше пьёшь, тем больше красивых женщин вокруг.

Когда состарюсь, я перестану быть взрослой

Когда состарюсь, я перестану быть взрослой. Ну а сколько можно? Уверена, после 80 ты уже никому ничего не должен. Спасибо, как говорится, что живой.

Я собираюсь обзавестись тросточкой и буду периодически тыкать ей в неприятных людей. Особенно тех, кто мусорит на улице, или внезапно останавливается посреди тротуара прямо перед тобой, или говорящих по мобильнику так, что хочется сказать: «Милый, Мальта в длину всего 40 км. Зачем тебе трубка? Ори так…»

Буду пить Prosecco по утрам. Ибо мне больше не нужно постоянно кого-то куда-то отвозить и привозить. К моим 80-ти годам права у меня уже отберут, а ещё мы все пересядем на беспилотные аэротакси (Илон Маск, дружок, поторопись, бабушка на тебя очень надеется).

Пожалуй, уже сейчас начну собирать потенциальных подружек для таких завтраков. Ну что, будущие старые клячи, кто со мной?

Куплю всё то, что сейчас мне не по внешности, не по возрасту, не по статусу, не по деньгам. И никто больше не будет закатывать глаза под потолок, когда я примеряю шляпку с пером в магазине, и говорить: «Ну ма-а-а-ам». Идите лесом, дети, мне 80 лет, возможно, это моя последняя шляпка. И вон те серёжки с жирафами. И неоновый самокат с фонариком. И красные ортопедические лабутены.

Я перестану бояться самолётов и буду летать туда, куда сейчас не хватает смелости. Во-первых, после игристого на завтрак уже ничего не страшно, а во-вторых, ну чего бояться, когда ты уже и так одним красным лабутеном там, в господней прихожей.

Больше не буду подавать никому пример. Начну курить и, возможно, не табак, говорить что думаю, ценить животных, а не людей, прожигать время так, как будто оно не кончится никогда. Выброшу книгу о вкусной и здоровой пище и начну есть пирожные.

Не буду больше никого воспитывать. Приму, наконец, детей, мужа и всех, всех, всех в их прекрасном первозданном несовершенстве. Главное, чтобы к тому времени ученики не превзошли учителя и не начали воспитывать меня.

А перед самым концом вдруг пойму все эти бесчисленные «За что?», «Почему?» и «Что делать?». Поражусь, как складно и просто сложился калейдоскоп моей жизни. И пока я застыну в детском оцепенении и осмыслении, меня хлопнет сложенным веером по плечу Фаина Раневская и скажет: «Ну, и зачем ты тут разлеглась? Пойдём, я уже положила шампанское в холодильник. Чёрт возьми, ты что, померла в лифчике? В этом орудии пыток? Господи, да надо было его выкинуть ещё 40 лет назад, когда ты только писала этот текст».