продолжение)

Открытие четвертое: он составлял завещание каждый раз, когда у него болел зуб или начинался насморк.

Он стонал и охал, как раненый бизон. Он задыхался при слове «поликлиника» и взывал к моему милосердию. Требовал добить его, чтобы избавить от нечеловеческих страданий. Держа меня за руку, он благородно советовал перед продажей покрасить старенький «Опель». И, как настоящий мужчина, сдерживая рыдания на смертном одре, прощался с милыми его сердцу вещами: музыкальными дисками, мобильным телефоном и газетой «Спорт-экспресс».

Открытие пятое: он умел молчать.

Он мог целый вечер просидеть перед экраном телевизора и не проронить при этом ни слова. Дай ему волю – он, знающий два языка и имеющий высшее образование, ограничил бы общение со мной тремя фразами: «Доброе утро, дорогая», «Что у нас на ужин, любимая?» и «Иди ко мне...» Справедливости ради надо отметить, что его общение с мамой или телефонные разговоры с приятелями тоже не отличались особым красноречием. А его взаимоотношения с лучшим другом строились на совместном просмотре футбольных матчей и произнесении емких комментариев:

– Пас! Пас, я сказал!.. Ну-у говнюк!.. Вить, дай пива...

(продолжение)

Открытие шестое: умея молчать, он не выносил тишины.

Этого парадокса я так и не разгадала. Мало того, что к музыкальному центру он прикасался чаще, чем ко мне, – он практически никогда не отходил от телевизора, переключая каналы со скоростью света. От начала до конца мой любимый смотрел только новости и спортивные передачи. Все остальное время он щелкал пультом. Картинки в телевизоре мелькали, как в жутком калейдоскопе. У меня кружилась голова. И упаси Господи стать на линию между ним и телевизором. Тут же следовал резкий дипломатический демарш:

– Уйди с экрана!

Открытие седьмое: он ревностно охранял свою территорию.

Его владениями считались: место за столом — раз и любимое кресло – два. Даже гости не могли сесть на его табуретку в кухне. А бедный кот пулей вылетал из мягкого кресла, едва заслышав знакомую тяжелую поступь.

Я границ не нарушала. Женская интуиция подсказывала мне, что лучше не посягать на мужской трон, его священную кружку и державные тапочки. Зато можно спрятать ненавистные гантели. Или даже сдать их в металлолом – мой драгоценный спортсмен пропажу вряд ли заметит.

Открытие восьмое: надзор и контроль.

– Ты с кем это говорила по телефону?.. Кто этот очкарик на фотографии?.. Ты где была с четырех до пяти?.. Откуда у тебя эти сережки?..

– С подругой. Мой брат. В парикмахерской. Ты подарил...

(продолжение следует )

(продолжение)

Открытие девятое: я уже не могла часами лежать в душистой ванне.

Мой девяностокилограммовый зайчик пытался прорваться в помещение. То ему срочно нужна была зубная щетка. То возникала экстренная необходимость осмотреть уже два месяца текущий кран. То его интересовало, поместится ли он рядом со мной и сколько воды вытеснят при этом наши тела по закону Архимеда. То ему просто было скучно одному, и он поскуливал под дверью, взывая к моей совести:

– Я страдаю от отсутствия общения!

Но стоило только мне выйти – страдалец тут же удовлетворенно возвращался к своему креслу.

– Эй, а как же закон Архимеда? – спрашивала я.

– Душ приму, – сообщал милый и утыкался носом в газету.

Открытие десятое: у него росла щетина.

Росла она, конечно, и до нашего, скажем старомодно, сожительства. Но раньше на свидания мой герой приходил гладко выбритым, а теперь я наблюдала его почти круглосуточно… У меня начала шелушиться кожа на лице.

Открытие одиннадцатое: он не помнил наших праздничных дат!!!

Совсем. Амнезия. Выборочные провалы в памяти. Он помнил день взятия Бастилии, день техосмотра и день собственного ухода в армию, но дата моего рождения никак не могла закрепиться нив одном из его полушарий. Впрочем, он пропустил бы даже Новый год, если бы не повсеместный ажиотаж.

– На улицах появились тетки с елками. Пора закупать шампанское, – делал он глубокомысленные выводы.

(продолжение следует )

(окончание)

Открытие двенадцатое: он оказался страшно непрактичен.

Он не умел планировать бюджет. Уйдя за едой, приносил пять бутылок пива, пакетик чипсов и стаканчик мороженого. Стеснялся брать сдачу. На рынке не умел торговаться. Покупал все, что впаривали ему ушлые бабуси. А однажды вместо картошки принес розы. Я только вздохнула.

– Я тебя люблю, – сказал он, протягивая цветы.

Открытие двенадцатое с половиной: он меня любит...

В общем, жизнь с мужчиной – это как игра в шахматы. Непрерывный блиц с не вполне ясными правилами.

– Так конь не ходит.
– Глупенькая… А как, по-твоему, ходит конь?
– Буквой «Гы»...
– Это пусть сосед буквой «Гы» ходит. А я пойду вот так...
– С каких это пор новые правила?
– С прошлой минуты… Я сказал. Ходи, любимая…

С ПРОСТОРОВ ИНТЕРНЕТА

Ну откуда такие еб-ые мужики берутся? Удивляюсь терпению и мужеству данной героини. 

Это же выдуманный персонаж. Который живет в голове героини.

Апельсинка, это тонкий «английский» юмор.

Кстати, англичане бы так не шутили. У них «мужской» юмор.

Видать пятница не задалась, если и кавычек не замечают. Засим откланяюсь.

Гастон, — спросил я его однажды, — вот вы так любите все русское. Почему бы вам не жениться на русской?

Он серьезно посмотрел мне в глаза. Потом улыбнулся.

— Видите ли, мой дорогой друг, — раздумчиво начал он, — для того чтобы жениться на русской, надо сперва выкупить все ее ломбардные квитанции. А если у нее их нет, то — ее подруги. Раз! Потом — выписать всю семью из Советской России. Два! Потом купить ее мужу такси или дать отступного тысяч двадцать. Три! Потом заплатить за право учения ее сына в Белграде, потому что за него уже три года не плачено. Четыре! Потом положить на ее имя деньги в банк. Пять! Потом купить ей апартаменты. Шесть. Машину. Семь! Меха. Восемь. Драгоценности. Девять! и т. д. А шофером надо взять обязательно русского, потому что он бывший князь. И такой милый. И большевики у него отняли все-все, кроме чести, конечно. После этого она вам скажет: «Я вас пока еще не люблю. Но с годами я к вам привыкну!» И вот, — вдохновенно продолжал Гастон, — когда она к вам, наконец, почти уже привыкла, вы застаете ее… со своим шофером! Оказывается, что они давно уже любят друг друга, и, понятно, вы для нее нуль. Вы — иностранец, «чужой». И к тому же — хам, как они говорят. А он все-таки «бывший князь». И танцует лучше вас. И выше вас ростом. — Гастон расхохотался. — Ну, остальное вам ясно. Скандал. Развод. На суде она обязательно вам скажет: «Ты владел моим телом, но душой не владел!» Зато ваш шофер имел и то и другое. Согласитесь, что это комплике (сложно), мой друг!