Еленка, я тебе ответ дам завтра утром. Всего доброго!

Амирыч! И красивая женщина!

Хорошего вечера



Милый, давай я лучше буду медсестрой… Или домработницей

Говорят, что коньяк становится лучше с возрастом и я думаю, это правда. Чем я старше, тем больше он мне нравится

— Что хуже, когда жена не умеет готовить или когда не любит готовить?
— Когда любит, но не умеет

— Послушай, Вадик, ты же у нас спортсмен. Подскажи какие-нибудь упражнения, чтобы пресс накачать, плечи, руки…
— Огород

Природа щедро одарила ее красотой. На этом подарки закончились

— Вы любите свою жену?
— Конечно, чем она хуже других?

Пообщались. Еду на машине, никого не трогаю, по такой прямой прямой дороге. Стоит гаишник, завидев меня естественно махнул палочкой — мол ходи сюда. Останавливаюсь, пока он идет ко мне достаю все документы, готовлюсь в общем к разговору. Гаишник заглядывая в окно: «Здравствуйте, куда едете? » Я конечно ожидал другой вопрос, типа «Ваши документы или „Нарушаем“? В итоге зависаю, глубоко задумываюсь и отвечаю: „Прямо еду“. Тут завис гаишник: „Прямо“ неуверенно повторил он. „Прямо“ — подтвердил я, честно глядя ему в глаза. „Счастливого пути“, он отдал честь и пошел к своей машине.

Было сегодня утром. Пошел я в магазин за продуктами налегке. Возвращаюсь и вижу у подъезда матерящегося дворника.. — Здравствуйте. Че, снега много? — Привет. Мужик, дай сигарету, снега мало, люди б.., пида.. сы, на. уй. — Как так-то? — Да я уже давно заметил — ходят, суки, мусор мне в урны кидают (контейнеры за домом, метров 50 — прим. мое). Ща вот тока одну выловил… — Как это „выловил“? — Я гребу, она идет с полным черным пакетом, за угол зашла, я лопату бросил и за ней… с@ка, в урну мне пакет положила и на остановку… я пакет схватил и незаметно за ней иду. Она (не одна) стоит на остановке и ждет свой автобус, а я рядом недалеко… подходит автобус, она зашла и я так смачно этот черный пакет ей вслед закинул с криком „Женщина! Вы пакет забыли! “

Сегодня гаишник тормозит мою машину… Я из открытого окна:
— ГАВ!!!
Тот с испуга отскакивает от машины… Я щёлкаю ремнём безопасности:
— ДА НЕ БОЙСЯ, Я ПРИВЯЗАНА!..

INFO Татьяна Исаковна увидела ребенка, стоящего на подоконнике второго этажа. Он, прижавшись носом к стеклу, наблюдал за детьми, играющими на участках. Всех детишек уже вывели на прогулку после полдника, а этот глазел на них из окна спальни… Вообще-то это был я. Я очень редко спал в «тихий час», и в тот раз воспитатели решили меня наказать, заперев в спальне на время прогулки. Я вылез на подоконник. Татьяна Исаковна вела на прогулку свою группу, когда увидела меня, опасно стоящего. Ужаснулась, нехорошо высказалась в адрес моей воспитательницы, прибежала и забрала меня в свою группу. Насовсем. Она вообще была человек решений и действий. Несколько лет спустя мы с ней ехали в Москву. На электричке. Мы – это я и мама. Мы тогда уже сдружились с ней и ее семьей. И вот зашли мы в электричку, двери зашипели, закрываясь, с легким толчком состав тронулся, я начал высматривать место у окошка, когда в тамбуре люди взволнованно загомонили, и снаружи женский крик послышался. Эта женщина не успела заскочить в вагон. Полу ее пальто зажало дверьми, и теперь электричка тащила ее по перрону. Кто-то из мужчин тщетно пытался разжать двери. А Татьяна Исаковна, расталкивая мужчин и женщин, метнулась к стоп-крану в тамбуре, откинула две такие желтые ручки на нем, и за эти ручки повернула штурвал. Электричка встала. Двери открылись. Мы прошли снова в вагон. Я сидел у окна, и, не замечая проносившиеся пейзажи, думал: «Откуда она знает, как пользоваться стоп-краном? Почему именно она остановила состав? Как она поняла, что именно она должна сделать именно сейчас и именно это?.. » Еще через двадцать лет ехал на электричке из Москвы. Это было днем. Вагон полупустой. Я поглядывал в окно и по сторонам, обращая внимание на молодых женщин. В тамбуре какая-то стояла с коляской. Выходить собиралась. Через стекло двери мне было ее толком не разглядеть, и я думал, что вот когда она сейчас выйдет, через окно вагона оценю ее фигурку. Электричка остановилась. Женщина покатила коляску к выходу. А на перроне не появилась. То есть она в тамбуре осталась. Хотя явно собиралась выходить. А машинист уже сказал: «Осторожно, двери закрываются». Я сообразил, что вероятнее всего, колесо коляски опустилось между краем перрона и порогом вагона. И застряло. Другого объяснения просто не было. В подтверждение моей догадки из тамбура послышался слабый встревожено-жалобный крик. И никто в вагоне этого не мог видеть. И перрон был пуст. Кинулся через половину вагона к стоп-крану, и дернул вниз красную ручку. Пассажиры смотрели на меня круглыми глазами. А я выскочил в тамбур и увидел, что она уже на перроне, нервно плачет, и коляска на перроне рядом с ней, и какой-то мужчина рядом стоит, который, видимо, ей помог. А в вагоне никто ничего не видел и не понял. Представляете, как изумленно они меня разглядывали?! Если бы не тот поступок Татьяны Исаковны, сейчас я бы не догадался рвануть стоп-кран. А если бы догадался, то не решился бы. Такое понимание пришло в детстве – бывают ситуации, когда нельзя оглядываться на других, а надо самому решать и решаться.